— О Боже! — восклицает Мариэтта, качая головой над именем Суниты Коллинз. — Я не желаю и слышать о том, что кому-то удалось провести уик-энд лучше, чем мне. — Тяжело ступая, Мариэтта направляется во внутренний кабинет, делая при этом вид, что не замечает косого взгляда, который бросила в ее сторону судья.

Мариэтта толкает дверь, и та захлопывается перед двумя улыбающимися полицейскими. На Мариэтте длинная хлопчатобумажная летняя юбка, но в этом здании, где всегда очень тепло, она будет носить ее еще долго. Несмотря на то что они проработали вместе уже девять месяцев, Сонни не в состоянии определить, что там на голове у Мариэтты. Очень густые, курчавые и жесткие, как проволока, волосы сильно смахивают на парик.

Не желая затевать спор со своим клерком — занятие бесперспективное, — судья опять принимается читать иск об убийстве, который подала ей Энни, где упоминается опасный рецидивист Хардкор.

— О Боже! — произносит Сонни. — Не может быть! Джун Эдгар? Я знаю Джун Эдгар. Это та, которую убили? Боже мой! Ее сын работает инспектором в отделе условных наказаний, верно? Нил Эдгар… Помните, когда он был здесь, я сказала вам, что знаю его семью?

Мариэтта кивает. Демонстрируя безупречную память, она подробно докладывает обстоятельства дела, по которому Нил появился здесь в мае. Насколько помнит Сонни, это высокий молодой человек неряшливой наружности с противной козлиной бородкой и бегающими глазками. Не в меру суетливый, он почему-то ни единым словом не дал понять, что помнит ее с давних пор.

— О Боже! — опять говорит Сонни. — Джун Эдгар. Может быть, мне взять самоотвод?

— Из-за чего? — спрашивает Мариэтта. — Она что, ваша подруга или знакомая? Откуда вы ее знаете, судья? Вы жили по соседству с самого детства?

— Нет-нет, это было в Калифорнии. Мы жили в одном многоквартирном доме с Эдгарами. Мой бойфренд и я. Он частенько оставался сидеть с Нилом. Давно, лет двадцать назад, если не больше. Черт побери, какое странное совпадение! — Сонни пробирает дрожь. Она мгновенно распознает это чувство, нечто ужасно холодящее в глубине сердца, заставляющее его замирать.

Смерть. Ее приближение. Двенадцать лет назад у Сонни был рак груди, и все, что хотя бы еле слышно нашептывало ей о собственной смертности, наполняло ее диким ужасом.

— Отец Нила в законодательном собрании штата, я не ошибаюсь?

— Сенатор. — Мариэтта, которая обязана этой должностью своему советнику, ходит на все обеды, знает всех завсегдатаев официальных и полуофициальных тусовок. — Тридцать девятый избирательный округ. Похож на университетского профессора. И у него какое-то забавное имя…

— Лойелл Эдгар, — говорит Сонни, и все три женщины начинают смеяться. Имена здесь служат неисчерпаемой темой разговоров. Африканские имена, испанские, гангстерские клички. Вымышленные имена. — Люди звали его просто Эдгар. По крайней мере так было раньше. По-моему, одно время он преподавал в Истоне. И уже оттуда перебрался сюда. Когда я знала его в Калифорнии, он был маоистом. Да, горячие были времена, голова шла кругом, — добавляет Сонни и на миг погружается в суматоху тех лет. Они кажутся такими далекими, и все же, как и большая часть ее жизни, определяют ее настоящее, как почва, из которой произрастает все, что в нее посеяно. — А теперь он сенатор штата.

«Ух ты!» — хочет она сказать. Лексикон минувшей эпохи. «Ух ты!» За время ее жизни произошли некоторые изменения и в этой сфере.

— По-моему, они с Джун давным-давно разошлись, — говорит Сонни. — Насколько мне известно, она даже не живет здесь. — Подробности развода ей не запомнились.