– Где ошейник кота?

– Должно быть, у экспертов.

– Надо его осмотреть.

– Это сейчас наверняка делается, – заявил директор, раскачиваясь из стороны в сторону. Пока все шло гладко. Большинство шишек валилось на ФБР.

– Надо поискать такой же хирургический шрам и на голове Гилы Гинголда, – произнес Смит.

– Что?!

– Если шрам обнаружат, он послужит неопровержимой уликой существования заговора с целью убить Президента.

– Не стоит забегать вперед. У нас нет никаких фактов, указывающих на существование такого заговора. Ни в Бостоне. Ни в Вашингтоне. По крайней мере официально нет.

– Что значит – официально? – спросил Президент.

Директор потерял самообладание.

– Это значит, сэр, что секретная служба занимается своим делом, но не поднимает ложной тревоги. И не мешайте мне вести расследование намеками на отставку!

– Не разговаривайте со мной в таком тоне, – предупредил крохотный Чиун.

– Я обращался к Смиту.

– И со Смитом тоже.

Директор, как гора, навис над маленьким азиатом.

– Кто сделал вас такой важной персоной?

– Стоящий надо мной повелитель.

Не успел директор снова открыть рот, как Президент обратил внимание на телевизор. Он оставался включенным и был настроен на вещательный канал. Экран теперь заполняло кирпично красное лицо Гилы Гинголда. Надпись в верхнем углу гласила: «Прямой эфир».

– Как он оказался в прямом эфире?! – выпалил Президент.

– Почему он не в больнице Святой Елизаветы? – прошептал директор секретной службы.

Один из агентов увеличил громкость.

– ...требую, чтобы Белый дом принес официальное извинение за распространение заведомо ложного слуха о том, что меня поместили в психиатрическую больницу. Это явная, вопиющая попытка меня дискредитировать.

Объектив камеры переместился к больничной койке, на которой ничком лежал какой то человек.

– Кто из них кто? – спросил Президент.

– На животе лежит песчаный червь, – ответил Чиун. – Думает, что греется на солнце.

Камера вернулась к раскрасневшемуся лицу Гилы Гинголда, и находившаяся за кадром Пепси Доббинс задала вопрос:

– Конгрессмен, как думаете, почему Белый дом хотел убедить общественность, будто сегодня вечером вы набросились на Президента?

– Очевидно, главным мотивом послужили мои успешные усилия возглавить в Конгрессе борьбу против программы всеобщего здравоохранения.

– Не назовете ли конкретные фамилии?

– Нет. Однако все знают, что заправилой в программе всеобщего здравоохранения является Первая леди.

– Спасибо, конгрессмен Гинголд.

Пепси Доббинс повернулась к камере и почти заслонила собой Гилу Гинголда.

– Сегодня вечером весь Вашингтон задается вопросом, наступил ли в политической склоке из за всеобщего здравоохранения новый спад, или же она перешла в открытую войну?

Послышался голос находившегося за экраном ведущего.

– Пепси, во первых, поздравляю с возвращением в отдел новостей АТК.

– Спасибо.

– Во вторых, что можете добавить к бостонскому аспекту этой истории?

– Никакого бостонского аспекта нет, – прошипел директор секретной службы.

Но тут Пепси Доббинс произнесла слова, от которых у него началось дикое головокружение.

– Эти сведения получены мной от источника в секретной службе. Винтовка, из которой сегодня ветром пытались застрелить Президента, – «манлихер каркано», калибр шесть с половиной, серийный номер эс двадцать семь шестьдесят шесть. Та самая из которой был убит президент Кеннеди в городе Далласе, штат Техас, более тридцати лет назад.