– Назовите себя! – вновь потребовал он. Неизвестный перестал дергать ручку, и теперь было слышно, как что‑то тяжелое наваливается на дверь с явной целью сломать ее. В темноте Кэмпфер мог и ошибиться, но ему показалось, что дверь начала прогибаться под натиском неведомой силы. А ведь толщина ее целых два дюйма! Нужно было что‑то очень тяжелое, чтобы настолько выгнуть прочные дубовые доски. Треск дерева усилился, и майор почувствовал, что покрывается холодным потом. Деваться было некуда. И вдруг послышался другой звук – будто кто‑то скреб острыми когтями, пытаясь разорвать неподатливый материал. Звук нарастал, становился все громче и полностью парализовывал его волю. Наконец дерево затрещало так, будто готово было разлететься на тысячу щепок, а петли начали со скрежетом отдираться от камня. Кэмпфер знал, что надо снять пистолет с предохранителя, но был не в силах пошевелиться.

И вот толстый засов не выдержал, дверь отчаянно скрипнула и широко распахнулась, громко стукнувшись о стену. На пороге выросли две фигуры. По каскам Кэмпфер сразу же узнал немецких солдат, а по форме сапог безошибочно определил, что это его собственные подчиненные. При их виде ему следовало бы расслабиться, но почему‑то этого не происходило. Зачем им понадобилось ломиться к нему?

– В чем дело? – потребовал он объяснений. Но они опять не ответили. Вместо этого оба солдата как по команде двинулись вперед, направляясь прямо к тому месту, где лежал полуживой от страха майор. Что‑то странное, даже гротескное, было в их сильно искаженной походке. В какой‑то момент Кэмпферу показалось, что они промаршируют прямо по его постели. Но перед самой кроватью солдаты остановились и встали по стойке «смирно». Однако никто из них ничего не сказал и даже не отдал чести.

– Что вам здесь нужно? – с усилием выдавил из себя майор.

Он должен был разозлиться, но злоба не шла к нему. Только страх. И несмотря на желание взять себя в руки, тело все глубже забивалось в кровать.

– Отвечайте же! – Это была уже почти мольба. Никакого ответа. Наконец левой рукой он нащупал фонарь, а правая все это время сжимала пистолет, нацеленный на застывшую перед ним мрачную пару. Отыскав пальцем кнопку выключателя, Кэмпфер помедлил еще несколько секунд, прислушиваясь к собственному прерывистому дыханию. Конечно, он хотел знать, кто стоит перед ним и что привело их сюда, но какая‑то сила внутри отчаянно сопротивлялась и не давала ему включить свет.

Наконец он не выдержал и, со стоном щелкнув крошечным выключателем, дрожащей рукой поднял фонарь.

Над ним стояли рядовые Флик и Вольц с искаженными бледными лицами и выпученными остекленевшими глазами. Вырванное мясо кровавыми кусками свисало на грудь из тех мест, где у каждого из них должно было находиться горло. Они не шевелились... Никто не шевелился... Мертвые солдаты были не в состоянии, Кэмпфер тоже. У него замерло сердце и оборвалось дыхание. Рука до боли сжимала фонарь, а челюсть начала судорожно дергаться. Но крик страха так и не слетел с его губ – голос пропал и легкие не желали слушаться.

И тут произошло неожиданное движение. Медленно, почти грациозно, солдаты накренились вперед и как подкошенные рухнули на своего командира, прижав его к койке всей тяжестью мертвой плоти.

Отчаянно отбиваясь в безумном стремлении выбраться из‑под трупов, Кэмпфер услышал, как где‑то вдали раздался вопль смертельного ужаса. И через некоторое время еще послушная часть его мозга сумела все же опознать этот звук.

Это был его собственный крик.

* * *

– Ну теперь‑то ты веришь?

– Во что? – Кэмпфер старался не смотреть на Ворманна.