Фергус быстро и решительно реагировал на все задержки и оттяжки и был в курсе событий, изложенных в последнем письме; можно было подумать, что других дел у него нет.

Патрик был неизменно вежлив, столь же хорошо информирован и так же регулярно просматривал почту, чтобы его не могли обвинить в безучастности к случившемуся.

Он не раз предлагал оплатить счет, но получал холодный отказ. Фергус, едва оставаясь в рамках приличий, намекал, что любая сумма, выплаченная О'Нилом в данный момент, будет выглядеть в глазах суда благотворительностью.

- Любая сумма, которую я выплачу в данный момент, никому не причинит ущерба и позволит облегчить страдания.

- Они не страдают. Им не нужны подачки и американские посылки с продуктами для бедных! - резко отвечал Фергус.

- Вы не любите всех американцев или только меня одного? - однажды спросил возмущенный Патрик.

- О'Нил, лично я предпочел бы, чтобы вас считали американцем. Но вы неизменно называете себя ирландцем…

Сообщения о том, что суд принял дело о компенсации к рассмотрению, не было, но об этом знали все. Кейт и Джон с тревогой поняли, что город действительно начал делиться на два лагеря. Были люди, желавшие, чтобы Райаны забрали себе все имущество О'Нила, как это бывает в ирландском тотализаторе, когда победителям выплачивается вся собранная сумма. Многие говорили, что это плевок в лицо человеку, щедрость которого ощутил на себе весь город. Они надеялись, что компенсация будет незначительной и тогда О'Нил поймет, что все в Маунтферне и его окрестностях желают ему только добра.

- Нам придется делать вид, что мы не знаем об этих разговорах. В конце концов, при нас они такого не говорят, - сказал Джон.

- Но это очень трудно. Почему мы не можем объяснить людям, что судимся вовсе не с ним, а со страховой компанией и что таков официальный порядок?

- Объяснить это невозможно. Ты сама не захочешь выносить сор из избы.

- Но это несправедливо! - чуть не плача, ответила Кейт. - Почему мы должны тратить свою жизнь на притворство, делая вид, что все в порядке?

- Так делает большинство людей, - спокойно ответил Джон.

- Но не все время! - взвилась она.

- Его львиную долю. -Джон сказал это так мягко, что Кейт тут же опомнилась, взяла его руку и прижалась к ней щекой.

Похоже, Джон действительно долго делал вид, что все в порядке. А она этого не замечала.

Майкл не думал о предстоящем суде. Джек Койн несколько раз говорил, что близнецам не следует дружить с Грейс О'Нил, потому что в один прекрасный день они окажутся по разные стороны баррикад. Но это была чушь. Все знали, что речь идет лишь о сумме, которую выплатит страховая компания, а не о мистере О'Ниле, который был так добр к ним.

Когда Майкл разговаривал об этом с Грейс, никто из них не чувствовал, что их семьи что-то разделяет. Именно поэтому он так злился, когда мальчишки в школе говорили о предстоящей битве. И еще больше злился на то, что его глупые младшие братья присоединились к банде идиотов, писавших на заборах «О'Нил, гоу хоум!»

Но Майкл Райан, переживавший первую любовь, не мог долго злиться. Все его мысли были только о Грейс.

До сторожки было всего три мили. Он мог проехать на велосипеде две с половиной мили, а она - полмили и встретиться в роще на холме, с которого открывался вид на Маунтферн. Но на это ушло бы много времени, после чего начались бы расспросы, где он был. Грейс тоже стали бы расспрашивать.

Ему хотелось только одного: лежать рядом с ней, гладить, читать стихи собственного сочинения о ее глазах, ногах и нежной коже. А в последнее время - о ее чудесной груди. О господи, как он тосковал по тому, что произошло после вечеринки, но теперь видеться им было негде. Иначе поднялся бы страшный шум.

Наверное, мама понимала больше, чем он думал, потому что иногда она ерошила его волосы и говорила, что ждать осталось недолго: отель скоро откроется, и Грейс будет жить прямо напротив них.