Они с Володей пили именно взахлеб. Кто ж тогда знал, что отведенная им пайка так скудна…

Неожиданно в глазах стало как-то очень светло. Даже ярко. Словно прямо у лица кто-то включил мощный прожектор.

Наверное, я вошла в тот самый белый коридор, проход между жизнью и вечностью, — поняла Зоя. — Не зря же все, кто пережил клиническую смерть, рассказывают именно о таком изумительно ярком и белом свете. Только они оттуда вернулись, потому что хотели жить, а я не хочу. Останусь там. Навсегда.

Свечение, однако, переместилось вбок и влево, и одновременно Зоя услышала едва различимый шум. Словно бы у тихого двигателя ее «форда» появился двойник. Или возникло неожиданное эхо.

Легкое беспокойство прогнало чудесную картинку давнего новогоднего праздника, и женщина недовольно поежилась, инстинктивно сдвинув в сторону затекшие ноги. Закаменевшие икры горячо взвыли, закололо и засвербило сразу все пальцы обеих ступней, и Зоя чуть не вскрикнула от охватившей конечности острой режущей боли.

Ну вот, — огорченно подумала она, — надо все начинать сначала…

Ноги все же пришлось вытянуть, поскольку дергало их нестерпимо, для этого понадобилось сесть прямо и открыть глаза.

Сквозь легкую сонливость, уже приятно тяжелившую голову, Зоя с удивлением разглядывала открывшуюся в боковом окне картину.

Совсем рядом, буквально метрах в трех, сразу за хилыми дубками, стоял автомобиль. Светлая десятка с включенными габаритами. В салоне «жигулей» горел свет. За рулем сидела женщина.

Зое был отчетливо виден резко очерченный красивый профиль с высоким лбом, изящным носом и полными губами. Роскошная черная копна тяжелых волос, прижатая на темечке овалом красного ободка, спускалась на спину, заворачиваясь вокруг длинной шеи крупными тугими кольцами.

Брюнетка сидела абсолютно неподвижно, тонкие кисти, выглядывающие из блестяще-кожаных рукавов, цепко сжимали руль.

Откуда она тут взялась? — огорчилась Зоя. — Неужели не видит, что место занято?

И тут же поняла: да, не видит. Ее «форд» надежно скрывают дубы, а фары она предусмотрительно выключила. Поди, разгляди в темени ноябрьской ночи неприметную маленькую машинку, да еще за деревьями!

Все-таки я молодец, — похвалила себя Зоя. — Надежно замаскировалась. Не то что эта. Встала на открытой площадке, габариты горят, да еще и свет в салоне. Одно неясно, зачем ее в такую пору сюда занесло? Ну я — понятно. А ей-то чего?

— Давай, уезжай скорее, — просительно шепнула Зоя, будто та, в «десятке», могла ее услышать.

Женщину клонило в сон, в глазах стали плавать какие-то мутные пятна, но она понимала, что, пока неожиданная помеха не исчезнет, надо терпеть.

Вдруг брюнетка тяжело воткнула красивую голову в верхнюю дугу руля и начала отчаянно молотить кулаками по приборной панели. Потом резко распрямилась и снова с силой стукнулась лбом о руль. Тут же замотала головой, сильно, словно желая сбросить невидимое ярмо. Лишь черные волосы крыльями заполошной птицы метались за ее спиной.

Зоя удивленно поняла, что брюнетка плачет. Да не просто плачет — рыдает. Безутешно, горько и, наверное, громко. А может, наоборот, беззвучно. Тогда это еще страшней.

Почему-то представилось особенно важным понять: слышен ли плач вокруг. На секунду забыв о своей миссии, Зоя опустила боковое стекло. Холодный воздух, ворвавшись в загазованную духоту салона, произвел на женщину странное действие. Зоя хлебнула его, как воду, подавилась, закашлялась и, не сумев проглотить, отключилась, напоследок ощутив вокруг себя нежданно образовавшуюся горячую влагу странного красного пламени.

В себя она пришла быстро, как ей показалось, через мгновение. По крайней мере вокруг ничего не изменилось, только стало значительно легче дышать, и еще дико заболела голова.