– Господи Иисусе!

Жирная, лоснящаяся телячья печенка. Кровавые, блестящие фиолетовым коровьи сердца, мягкие, как пудинг, мозги цвета слоновой кости. Почки…

Сколько здесь кусков? Сорок? Они покрыли всю кровать и лоснящейся грудой вздымались в центре.

Какая-то дверца в моей голове захлопнулась, и я больше не боялся. Хватит. С этим покончено. Они у меня прекратят.

Я выглянул в окно. Внизу, за водосточной трубой на боковой стене маячила чья-то очень большая тень. Я не мог различить, кто это, но сами размеры и комплекция говорили, что это он.

– Я вижу тебя, Билла! Я вижу тебя, сволочь!

Он рассмеялся, но не обычным смехом Майкла, глубоким и протяжным. Это было какое-то детское хихиканье. На фоне всего происходящего оно звучало злобно и тревожно.

Но все это было совсем не смешно, и детский смех тут был совершенно неуместен. И я еще больше разозлился.

Решив добраться до этого сукина сына, я спустился по водосточной трубе, и так быстро, что можно было подумать, будто соскользнул со склона горы при помощи веревки и карабина. Вж-ж-жик! – вниз по трубе. Приземлившись, я потерял равновесие, но тут же вскочил и бросился к этому типу.

Потрясающе, с какой скоростью бежал он. Стартовав всего за несколько секунд до меня, он опережал меня уже почти на целый квартал, и негодяй хохотал своим визгливым жутким смехом.

– Ублюдок!

Хи-хи-хи-и.

Он был слишком далеко, и было слишком темно, чтобы ясно рассмотреть его. Но когда он один раз обернулся на бегу и схватился за ширинку в непристойном жесте, то оступился и упал. Я остановился и попытался рассмеяться. Если я не мог его догнать (Почему? Как вообще кто-то может так быстро бегать?), то мог хотя бы посмеяться над ним – попытаться сымитировать его дурацкий детский смех. В надежде, что это уязвит его и на мгновение сотрет с его лица торжествующую улыбку.

Но он и вскочил быстро! Снова оказавшись на ногах, мерзавец побежал, по-прежнему хихикая.

Ярость наполняла меня энергией, и я не собирался сдаваться, пока не останусь без сил или пока меня не положат на лопатки.

Мы бежали мимо залитых теплым светом домов, мимо высовывавшихся из автомобилей людей, мимо источавших ночной аромат магнолий и жимолости.

Не оглядываясь, толстяк перебегал улицы, следуя непонятным мне зигзагом. Куда он направляется? Или просто убегает куда-нибудь?

Но куда бы он ни направлялся, было ясно, что, если захочет, он может оторваться от меня. Однако бежал достаточно медленно, чтобы я не терял его из виду. И все время я ожидал, что вот-вот он оторвется и исчезнет, как Роудраннер.

Выбившись из сил, я остановился, опершись руками о колени. Мои легкие работали, как мехи, и я видел, что он тоже остановился на два квартала впереди и ждет. При этом он, кажется, насвистывал? Во всяком случае, кто-то свистел.

Я хотел крикнуть ему, но не хватило дыхания.

Зачем он стоит там, в тени, и ждет? Сквозь шум моего хриплого дыхания доносился его смех.

Я услышал, как сзади с шумом подъехала машина. Не обращая внимания, я не спускал глаз со своего врага, стоящего по другую сторону улицы.

Машина остановилась рядом со мной. Я хотел обернуться, когда вспыхнул ослепительный луч фонаря, направленный из машины через улицу, и выхватил из мягкой темноты Биллу.

Свет упал прямо ему на лицо.

Но это был не Билла. Этого человека я никогда раньше не видел.

– Инграм! Скорее залезай!

Мои ослепленные светом глаза не сразу различили человека в машине.

За рулем сидел Майкл Билла, а рядом – Клинтон, фонарь в его руке по-прежнему светил на Мясного Мужика.

– Скорее! Влезай, а то мы никогда его не догоним!

Я взглянул вперед. Мясной Мужик исчез.

– Влезай в машину, черт тебя возьми! Мы еще можем его догнать!

– Кого? Что все это за чертовщина?

– Забудь об этом.