– Что я должен увидеть?

– Просто войди, Инграм. Как только окажешься там, поймешь.

Я посмотрел на них; у обоих было как будто бы одинаковое выражение на лице: с минуты на минуту ты поймешь, что мы делаем, и это изумительно.

Я вылез из машины, но, сделав несколько шагов, остановился и оглянулся. Возникла пауза, а потом Клинтон высунул голову из окна и сказал:

– Тебе нужно лишь войти, и через две секунды увидишь.

– А если ничего не увижу?

– Тогда я дам тебе миллион долларов.

Я пересек тротуар и открыл дверь. Меня приветствовал тихий мелодичный звон колокольчика. Девушка за прилавком улыбнулась и сказала:

– Добрый вечер.

Я хотел ответить тем же, но тут заметил вокруг нее какое-то сияние. Это было подобно тому волшебному моменту, когда впервые вдруг обретаешь необходимое равновесие, чтобы поехать на двухколесном велосипеде. Я уловил это сияние, окружавшее девушку, не успев обменяться с ней и парой слов. Оно было голубоватым и слегка колыхалось, как зной над летней дорогой. В нем было что-то металлическое и в то же время какая-то мягкость, словно в бархате или замше.

И, словно одобряя мою проницательность, девушка наклонила голову и загадочно улыбнулась. Через секунду из задней комнаты вышли две другие девушки с такой же голубой аурой, сиянием… как это ни назови.

Я стоял и смотрел на них, словно это были египетские принцессы, экзотические птицы, воплощенные сновидения. Нельзя сказать, что они делали что-то особенное. Первая спросила, что мне угодно. Когда я не смог ничего вымолвить, они переглянулись между собой и хихикнули.

– Это правда?

– Да, – только и ответила первая.

– А где другие? Двое других?

– В кино. Они сегодня вечером свободны.

– Но почему вы здесь? Ведь есть так много других…

– Мы решили, пока мы здесь, доставлять людям счастье. Ведь в мороженицах продают не что иное, как счастье.

Зашло какое-то семейство, нетерпеливые дети бросились к прилавку, выбирая наслаждение разного цвета и вкуса.

– Вы уверены, что ничего не хотите?

– Ничего…

Девушка отвернулась от меня и вновь занялась продажей счастья. Я вышел оттуда с пылающей головой и холодными, как мороженое, руками (с пятью пальцами на каждой).

* * *

– Ну что?

Майкл вовсю гнал машину, а Клинтон снова закурил.

– Теперь мы едем к Блэр.

– Но вы говорили, что она не знает, ведь так?

– Не знает, но Клинтону пришла в голову отличная идея, надо ее проверить. Он думает, что, если мы вместе начнем болтаться около ее дома, возможно, наше присутствие подтолкнет ее к догадке. Определенно, стоит потратить несколько дней на попытку.

– Но как вы узнали насчет Блэр?

Клинтон обернулся и пустил дым мне в лицо.

– Ой, прошу прощения! Увидев тебя с Майклом, я стал следить за тобой и выяснять, кто ты такой. Позвонил на радиостудию, сказал, что хочу основать клуб любителей передачи «За гранью» и мне нужны сведения о тебе. Все такое. Когда мне сказали, в какую школу ты ходил и прочее, я взял там альбомы выпускников и увидел на фото выпускного вечера вас вместе. И так далее. Довольно просто!

– И потому ты на днях устроил мне с ней встречу? В надежде, что мы подобным образом узнаем друг друга?

– Да.

– А что представляет собой ее муж?

– Очень похож на тебя, только не голубой. Заколачивает большие деньги.

– Но он… не один из нас?

– Не-а. Это Блэр – семнадцатая, а он, похоже, восемнадцатый.