Он мгновенно поднял взгляд от ботинок на лицо жены, словно та высказала какую-то необыкновенную или крайне важную мысль. Но вспыхнувший в глазах огонек быстро потух, и он снова уставился вниз.

– Что я могу сказать? Только то, что родители просили называть их так, и никак иначе.

Голос его стал низким и раскатистым, напоминая рычание зверя, немедленно готового пустить в ход клыки.

Она отвернулась и отошла на несколько шагов. Что она здесь делала? Похоже, ее угораздило выйти за сумасшедшего, и только сейчас это выплывало наружу. Так подумал бы на ее месте любой здравомыслящий человек. «Милая, познакомься с моими родителями, правда они уже давно мертвы». Позади с лязгом остановился лифт. Она не пошевелилась.

– Ледок!

– Эл!

Воздух наполнился остервенелым писклявым тявканьем. Развернувшись, она увидела коротышку в полной клоунской экипировке, включая голубой парик а-ля «взрыв на макаронной фабрике», красный круглый нос и плоские желтые ботинки размером с теннисную ракетку. Вокруг ее мужа носились кругами, периодически прыгая на его ноги, два мопса – один черный, другой бежевой окраски. А ее Стэнли пытался одновременно обнять клоуна и погладить прыгающих собачонок.

– Привет, Лорел! – радостно воскликнул он, дотянувшись до головы черного мопса.

Мужчины и собаки подняли такую возню, что прошло немало времени, прежде чем кто-либо из них обратил внимание на женщину. В конце концов один из мопсов – черный – отделился от суетящейся у лифта группы и подошел обнюхать ее туфли. Она нагнулась с намерением погладить песика, но тот с ворчанием подался назад.

Ее муж заметил это и сказал:

– Дорогая, не стоит. Лорел недолюбливает женщин. Лучше погладь вот этого. – Он указал на бежевого мопса. – Лучше погладь Харди. Он любит всех без разбора.

– Так что же, сынок, собираешься ты познакомить меня с невесткой или мне придется сделать это самому?

Шлепая ботинками, клоун приблизился и крепко обнял женщину. Она ощутила тепло его тела и сильный запах одеколона. Надушенный клоун. Так она думала, находясь в его объятиях и неуверенно на них отвечая.

Клоун рывком отстранил ее от себя, но тут же схватил за обе руки:

– Я Эл, а ты, стало быть, Тина.

Она слабо кивнула. Он снова притянул ее, обнял и резко отстранил. Эти притягивания и отталкивания вывели ее из равновесия, так что, наконец отпущенная клоуном, она покачнулась и едва устояла на высоких каблуках.

– А она миленькая, Ледок. Ты женился на очень красивой девушке.

Стэнли улыбнулся и кивнул. Почему отец называл его Ледком?

– А теперь поднимемся наверх, к твоей маме.

Альфонс вернулся к лифту и открыл дверь кабины. Первыми внутрь забежали собаки, следом вошел клоун, за ним Стэн (который в иных случаях вел себя как джентльмен, пропуская ее вперед) и последней Тина.

– Как твои дела, Эл?

Лифт очень медленно полз вверх; все трое стояли лицом к дверям.

– Не жалуюсь. Смерть – не такая уж плохая штука. Скучать не приходится.

– А как Мо?

– Ну, ты ведь знаешь свою маму – даже если трижды в день кормить ее омарами и шоколадным муссом, она все равно найдет поводы для недовольства. Но ведь за это мы ее и любим, верно?

Его сын хмыкнул.

– Так приятно снова быть с вами. Давненько не виделись.

– Что верно, то верно, сынок. Пять лет прошло, – со вздохом молвил клоун.

Тина опустила взгляд. Собачонки обнюхивали ее ноги. Внезапно кабина лифта заполнилась чудовищно мерзким запахом. Стэнли присвистнул:

– А псы все так же смертоносны.

– Да уж. Когда Лорел пукает, вонь даже глаза щиплет.