ГЛАВА 4

Алиса надменно и плавно порхала в тесном проходе между кресел, неторопливо перелетая от одного к другому.

— Ты правильно выбрала себе профессию! — насмешливо заметил командир экипажа Виктор, когда она заглянула в кабину. — Шибко напоминаешь самолет: такая же длинная, узкая и обтекаемая. А погода опять плохая… Снова дожди. Серость сплошняком… — Он хмуро посмотрел в небо. — Летать невозможно. Надо написать жалобу Ельцину, пусть наладит нам, наконец, метеоусловия! Ведь он у нас отвечает за все.

Шереметьево действительно почти целый месяц назад охватила беспросветная грусть: нахохлившиеся самолеты словно опустили вниз унылые носы и понуро стояли, отчаявшись подняться в синее небо. Всем приходилось кое-как мириться с грязно-черным.

Насчет своей обтекаемости Алиса сильно сомневалась. Остальное оспаривать было невозможно: при росте сто семьдесят восемь сантиметров она весила пятьдесят четыре килограмма. Как правило, все вещи оказывались ей либо велики, либо малы, когда она в отчаянии пыталась перейти на детские размеры. Угадать Алиса никак не могла.

«Мисс Вселенная, по данным прессы, весила пятьдесят один килограмм при росте сто семьдесят пять. Я вешу больше и немного повыше. Но меня все зовут скелетиной и худобой, а она — мисс Вселенная… Обидно и несправедливо…» — думала Алиса.

Если разобраться, то манекенщица вне подиума — существо неприятное, даже уродливое, вызывающее всеобщую иронию. Ну действительно — длиннющая глиста с полным отсутствием округлостей! Хороша, как юная смерть. Алиса выросла точно такой же.

Отец частенько недоверчиво и сумрачно глядел на младшую дочку. И она раздражалась от этих постоянных взглядов и торопилась исчезнуть, сгинуть с его глаз долой. Глава семьи давно, почти с самого рождения Алисы, подозревал ее мать в измене. Потому что слишком непохожей на всю свою родню уродилась эта младшенькая… Ну в кого она такая, в кого?! Жердеобразная, костлявая, гонористая… Прямо королева в ожидании короны… Отец с трудом дотягивал дочке до плеча.

И вновь начинал вкрадчиво выпытывать у любимой жены, что она там поделывала, чем занималась в то лето, когда понесла младшую дочь.

— Считала твои копейки, нищара! — кричала замученная ревностью мужа Антонина Семеновна. — И мечтала, чтобы родилась вторая девка! Тогда она бы донашивала все шмотки за Любкой и можно было бы сэкономить на тряпках!

— А парней зато надо кормить на убой, — логично возражал отец. — Они мясо любят. Не напасешься…

Мечты матери поначалу сбылись — Алиса носила все вещи за сестрой, но очень скоро обогнала старшую в росте. Люба была ширококостная, плотненькая, маленькая, проворно бегающая на толстых ножках, темноглазая — вся в отца.

— И волос не мой, и рост… — монотонно твердил отец, разглядывая младшую нехорошими глазами. — Что-то здесь не так… Не моя Алька-то… Так выходит…

Жена ни в чем признаваться не желала. Упрямая… И скрытная.

Когда Алиса выросла, то прочитала в одной газете, что закон наследственного сходства у людей, оказывается, имеет свои странные капризы. А потому иногда ребенок рождается похожим не на отца с матерью, не даже на дедов и прадедов, а на какого-нибудь отдаленнейшего предка, отстоящего от малыша на множество поколений и никому не известного. И тогда в семье начинаются раздоры, как у Кильдибековых.

Нищета мучила и преследовала Алису с самого детства, словно хронический насморк. Отец работал водителем автобуса и возил дочерей по утрам в школу, гордо распахивая двери возле школьного здания.