Тяжким наваждением и кошмаром теперь неожиданно обрушилась на него эта другая, совсем иная, когда-то незнакомая, а сейчас такая привычная, бесконечно любимая жизнь и намертво придавила к земле чугунной лапой. Он был чужой здесь. Несмотря ни на что. Узел затянулся слишком туго, и его необходимо разрубить. Как можно скорее. Подумаешь, делов-то! Настоящая фигня. Избавиться как от явления. Только и всего. Проще жизни ничего не бывает… Кто бы сомневался…

Автоответчик Михаила всегда и смешил Алису, и раздражал.

— Здравствуйте, — говорил ей всякий раз Михаил. — В берлоге никого нет, медведь ушел. Если вы хотите мне что-то сказать — скажите на автоответчик, если нет — то просто повисите на телефоне и помолчите, может быть, я подойду.

Но не подходил.

Алиса начинала беситься и молча вешала трубку, ничего не сказав дурацкому автомату.

Она чувствовала, что у этого маленького рыженького некрасивого очкарика на душе нехорошо, что он скрывает какую-то тайну, многое недоговаривает… Но какое право она имела сразу вмешиваться в его жизнь? Могла ли его допрашивать, что-то выпытывать?.. Нет, конечно… И Алиса выбрала безупречную политику соглашательства и выжидала.

Раздражали еще два обстоятельства, о которых Алиса старалась помалкивать.

Во-первых, Михаил постоянно болел и куксился. То горло, то голова… Не понос, так золотуха…

— Отравился, сижу в обнимку с унитазом, — нередко ласково отвечал любимой женщине Михаил.

Или вдруг спрашивал:

— А какая у тебя кислотность?

— Не знаю, — холодно отзывалась Алиса.

Обсмеешься…

— Не знаешь? Как же так?.. Странно… Это обязательно надо знать. Давай сходим проверим.

— Ладно, попозже, — бормотала Алиса.

— А давление? — не унимался Каховский. — Какое у тебя давление? Ты говорила когда-то, что низкое…

— Девяносто на шестьдесят — как параметры модели, — отзывалась Алиса. — Зато я сегодня сильно натерла ногу…

— Выброси туфли, — решительно советовал Михаил.

— Ну да, вот еще…

— Так тебе что жальче — ноги или туфли?

— Конечно, туфли, они дорогие. А ноги свои собственные… За них не плачено.

— Перестань! — сердился Михаил. — Скупость тоже имеет свои пределы.

Все на свете имеет свои пределы, думала Алиса. Только его привязанность к девчонке беспредельна…

Да, Михаил чересчур часто вспоминал падчерицу, эту Алину… Словно дочь родная… Это стало вторым пунктом возмущения. Надо же, какая любовь, злобно думала Алиса. Прямо патология… С женой Натальей он разошелся легко, без всяких проблем, а вот эта девчонка…

Михаил догадался об ее настроениях.

— Я хочу тебе кое-что объяснить, — сказал он как-то утром за завтраком, упорно отводя рыжие глаза. — Я тоскую по детям… Мне очень они нужны… Отсюда и Алина…

Алиса мигом сообразила, что к чему. И через год родила сына. Алина, казалось, была забыта. Но это только казалось.

Михаил нежно обожал Тёмочку и продолжал болеть. Семью он перевез в Лондон, срочно купив там дом.

Алиса удивилась:

— Почему в Лондон?

— Если я не ошибаюсь, там жил Герцен, — пробормотал Михаил. — А теперь будем мы… Вряд ли Герцен выбрал бы плохой город. Правда, он приехал туда из Парижа… Но это детали. Поживем — увидим.

Но Алиса была уверена, что он просто хотел таким образом избавиться от нее, словно сослать в Англию.