– Я без труда смогу доказать, что это ее обвинение напрочь лишено здравого смысла. Ты подтвердишь мои слова о том, что мы узнали гренадера, решили погнаться за ним, но его жена попыталась нам в этом помешать и упала в каменный колодец, о существовании которого никто из нас даже не подозревал. Ни один суд в мире не осмелится подвергнуть эту версию сомнению, тем более что Кадишон с мужем в глазах судейских отнюдь не окружены ореолом святости.

– Может, вы и правы, саиль, – сказал Мюлар.

– Завтра генерал получит весточку о своем гренадере…

После этого разговора стало тихо. Затем Сентак вновь взял слово:

– Как, по-твоему, себя чувствует Давид?

– Думаю, ему конец, – ответил Мюлар.

– Конец? Из-за какого-то ожога?

– Это не просто ожог, это ожог во всю грудь, который, с учетом того времени, которое прошло с момента происшествия до того, как им занялся доктор, не замедлит превратиться в ужасную рану.

– Я не думаю, что все так плохо.

– Вы говорите так, потому что боитесь.

– Боюсь? Но кого?

– Вы боитесь, что мадам де Сентак умрет раньше его и, подобно другим людям, которые, в предчувствии беды отгоняют злых духов, пытаетесь…

– Что-то ты стал слишком умен, Мюлар, – с улыбкой перебил слугу Сентак.

По правде говоря, юный Давид и в самом деле был очень плох. Едва выбравшись из подземелья, Мэн-Арди, Бюдо и остальные решили найти способ осторожно доставить храброго юношу в Бордо.

Некоторое время спустя от попыток найти карету пришлось отказаться – в округе была всего лишь пара-тройка видавших виды рыдванов, непокорные рессоры которых на каждом ухабе стенали, как грешники в аду, не говоря уже о тряске, которую приходилось терпеть неблагоразумным седокам этих транспортных средств.

– Господа, – сказал Кастерак, когда тщетность поисков была установлена со всей очевидностью, – нам придется действовать решительно.

– Черт возьми! – воскликнул Давид, несмотря на страдания вновь обретая способность смеяться. – Решительные действия подразумевают решительные средства. Усадите меня на коня, и уверяю вас – мне хватит сил продержаться в седле до самого Бордо.

– Чтобы по приезде вы метались в горячке и заболели в десять раз сильнее, чем сейчас? – сказал Мальбесан. – Нет, молодой человек, давайте без глупостей.

– Господа, – вставил свое слово Семилан, к которому постепенно стал возвращаться весь его апломб, – я предлагаю уложить господина Давида на носилки.

– А это мысль.

– Мы сможем без труда найти четверых крепких крестьян, которые за плату донесут нашего друга на своих плечах до самого Бордо.

И план этот был в точности выполнен. В шесть вечера кортеж добрался до Бастиды. Там, чтобы не устраивать спектакля и избежать нелепых замечаний и кривотолков со стороны толпы, было решено взять карету, поместить в нее Давида и так доставить домой.

Несчастный юноша ужасно страдал. Воодушевление схватки и лихорадка, благодаря которым он какое-то время еще держался, уступили место всепоглощающей подавленности и унынию.

Только в этот момент все поняли, какая страшная опасность ему угрожает.

– Бюдо, поезжайте вперед и найдите доктора Брюлатура, – сказал Кастерак. – Чтобы к моменту нашего приезда в дом Давида он уже был там.

– Думаете, все так плохо?

– Увы! Можете быть уверены.

Услышав этот ответ, Бюдо вонзил шпоры в бока коня и поскакал на площадь Шан-де-Мар, на которой жил доктор.

Увидев ужасную рану, нанесенную взрывом порохового заряда, Брюлатур тут же спросил, что произошло.