– Впрочем, – сказал Семилан, – я не тороплюсь.

– Хочу дать вам совет, – сказал Сентак. – Когда будете видеться с моей женой, старайтесь говорить как можно меньше.

– Что вы хотите этим сказать?

– Я хочу сказать, что помимо вашей воли может заявить о себе привычка к развязным речам, что вас могут посчитать слишком плохо воспитанным для человека благородного происхождения, и что в этом случае кому-то захочется докопаться до корней вашего знатного титула.

– Знатный титул! – воскликнул Семилан. – Завтра я буду настоящим дворянином!

– Ну-ну.

– Неужели вы думаете, что выправить бумаги так трудно? Обладая полученной от вас суммой, я уже начал присматривать себе майорат, по приобретении которого владения Самазанов вновь станут блистать после периода забвения, обусловленного плачевным состоянием финансов бывших хозяев имения. К тому же я найду какого-нибудь художника либо умелого каллиграфа, стараниями которого станет ясно, как день, что мои предки, как и ваши, господин де Сентак, принимали участие в Крестовых походах.

Саиль не удержался от смеха.

– Ну что, договорились?

– Готовьтесь как можно лучше сыграть свою роль.

– Вы удивитесь, каким замечательным актером я могу быть. Впрочем, моя прибыль в этом деле вполне оправдывает усилия, направленные на то, чтобы эти деньги заработать. Пять миллионов!

– Из которых я попрошу вас любезно вычесть те триста тысяч, которые вы уже получили.

– В высшей степени справедливое замечание. Значит, сойдемся на четырех миллионах семистах тысячах и больше об этом говорить не будем.

И двое гнусных заговорщиков расстались.

Сентак вернулся домой, а Семилан отправился к друзьям, которых он успел заиметь и в кругу которых его любили за ум и несколько развязные манеры.

Войдя в свою комнату, саиль увидел в ней Мюлара.

– Ну что? – спросил его Сентак. – Нашел?

– Да. Все необходимое я купил у первого попавшегося торговца лекарственными травами. Вот! – добавил сеид, показывая небольшой пакет.

– Что же ты теперь будешь делать?

– В течение восьми часов буду готовить на огне отвар, а когда он превратится в жидкую кашицу, нанесу ее на голову больной, чтобы получилось что-то вроде колпака.

– А сколько времени понадобится, чтобы снадобье возымело действие? – спросил Сентак.

– Если у меня все получится, – ответил индус, – то через двенадцать часов после применения снадобья жизнь мадам де Сентак будет вне опасности.

– А если нет?

– То через сорок восемь часов после того, как я сниму «колпак», она умрет.

– Умрет!

– Без всякой надежды на выздоровление.

– Надеюсь, ты понимаешь, что из-за твоего зелья мы можем оказаться в еще более затруднительном положении, чем то, из которого с его помощью пытаемся выпутаться.

– В утешение я могу сказать вам только одно – из десяти больных мое средство излечивает как минимум девять.

– Сколько раз ты им пользовался?

– Около шестидесяти.

– И сколько больных после него умерло?

– Двое.

– Вот как! В таком случае я спокоен. Да и потом, если твои травы не принесут ожидаемого результата, мы вполне сможем с умом употребить сорок восемь часов, о которых ты говорил, на то, чтобы помочь природе окончательно добить юного Давида.

После этих циничных слов Мюлар взялся за дело.