Парнишка выпрямился.

— Случилось нечто ужасное…

* * *

Пока Пьетро торчал в мастерских Спадетти, над Венецией сгустились черные тучи и разразилась сильнейшая гроза. Воды лагуны вскипели. Еще чуть-чуть, и Пьетро не удалось бы добраться до места. Когда он наконец оказался на паперти перед церковью Сан-Джорджо Маджоре, там уже собралась добрая сотня людей, застывших под проливным дождем. Они обменивались испуганными взглядами, кто-то закрыв ладонью рот, кто-то прижав руки к груди или указывая вверх. Отовсюду неслись вопли ужаса. Виравольта протолкался сквозь толпу. Порывы ветра заглушали его голос. Работая локтями, он добрался до Ландретто и Антонио Броцци.

— Что происходит?

Вместо ответа врач Уголовного суда посмотрел вверх, предлагая Пьетро сделать то же самое. И правда, все присутствующие стояли, задрав головы к карнизу над входом в церковь. Сперва промокший до нитки Пьетро ничего толком не видел сквозь струи дождя. А потом вдруг оглушительно громыхнуло и небо прорезали зигзаги молний. Пьетро обалдело повернулся к Ландретто, шокированный, как и все, увиденной мерзостью.

В свете молний он разглядел человеческий силуэт, вертевшийся на шквальном ветру, как флюгер. Тело на веревке. Оно свисало, будто странное продолжение венчавшей карниз белой статуи. Доносившийся сверху оглушающий гул колоколов бил по ушам. Труп с безвольно болтающимися руками и ногами вращался на веревке. Должно быть, в него раз десять ударила молния, поскольку он казался обугленным. Мешок еще дымящейся плоти дергался под ударами гнева Господня, раздавленный рычащими тучами, отданный на волю бури! Эти жалкие останки казались адским видением.

На карниз поднялись двое мужчин, чтобы попытаться снять с виселицы этот жуткий человеческий флюгер. Они забрались по внутренним стенам церкви при помощи веревок и теперь продвигались по опасно скользкому камню. Мужчины старались закрепиться покрепче, протягивая руки к трупу, а тем временем шум внизу продолжал нарастать.

— Это Каффелли, — сообщил Ландретто. — Исповедник Марчелло… Его подняли туда… На верхушку собственной церкви!

Священника наконец сняли и при помощи длинных веревок спустили на паперть. Служителям Уголовного суда потребовалось немало усилий, чтобы оттеснить толпу и позволить Броцци, Виравольте и Ландретто протиснуться внутрь Сан-Джорджо. Для них распахнули настежь обе створки огромных дверей. В церкви царил полумрак. Три человека зажигали свечи. Зажгли их и на алтаре, на который водрузили труп Каффелли. Затем Виравольта приказал освободить от посторонних святое место, а Броцци тем временем засучил рукава. Его неизменная сумка, мокрая насквозь, стояла рядом. Пьетро глазам своим не верил. Кошмар продолжался. Глядя на Броцци у алтаря, склонившегося в позе официанта над трупом, Виравольта не знал, что и думать. Видневшаяся за спиной врача Уголовного суда фреска, изображающая снятие с креста, лишь добавила Пьетро оторопи. Он потрогал губу, затем нахмурился и выругался.

Снятие с креста…

С полей шляпы еще стекала вода. Сняв головной убор, Виравольта поднялся по ступенькам к алтарю.

— Я прямо сейчас посмотрю, можно ли что-то выяснить, — сказал Броцци. — В жертву ударила молния. — Врач потрогал пинцетом конечности трупа; кусок плоти отвалился сам собой. — Две трети поверхности тела обуглились, волосы сгорели полностью. Волосяной покров конечностей… Скажите-ка, Виравольта, вашему слуге нечем заняться? У меня в сумке несколько листов веленевой бумаги и немного чернил. Он мог бы записывать мои комментарии. Тогда мне не придется отвлекаться на это и поможет при написании итогового отчета. Он ведь умеет писать?

Ландретто вопросительно поглядел на хозяина. Пьетро молча дернул подбородком. Ландретто подошел к алтарю, пошарил в сумке врача и выудил необходимые предметы.