— Кто-то, кто-то… Но кто?! — тревожно вопросил дож. — Венецианский нобиль, иностранный шпион, посол враждебной державы? Этот Минос, чей след вы отыскали в амбарных книгах стеклодува и который, судя по всему, заказывает у нас под носом целые корабли стеклянных линз для неизвестных нам целей? Это же полная бессмыслица… И наконец, к чему все это, Виравольта?

— Взбаламутить республику, пошатнуть наши устои… Откуда мне знать? Ни Марчелло, ни Каффелли, совершенно очевидно, не были политическими целями; но Марчелло работал на Совет десяти и, как и священник, слишком много знал, это-то уж достоверно.

Дож, несколько успокоенный, потер лоб и поправил шапочку. Затем поднялся и подошел к окну. Дождь заливал стекло, за которым виднелась серая поверхность лагуны.

Когда Лоредано обернулся, в небе сверкнула молния.

— За фасадом гниль! Грех! Разложение! А что же скрывается в душах людей? Господи… Нет-нет, так не годится. Мы продвигаемся слишком медленно.

— Давайте подходить к делу прагматично, ваша светлость, — поднял руку Виндикати. — Не поддаваясь мудреным действиям противника и не считая его более ловким, чем он есть на самом деле. Даже принимая во внимание степень опасности. Я отправил агентов проверить регистрационные книги Спадетти и гильдии. Как раз сейчас стеклодувов допрашивают, в первую очередь Спадетти. Он утверждает, что ничего не знает. Мы ему пригрозили, но он молчит как рыба. У нас нет доказательств его причастности к этому делу. Он не отрицает, что заказ реальный, но говорит об ошибке в ведении регистрационных записей и якобы сильно об этом сожалеет. Проблема в том, что информации об этом загадочном заказчике линз нет, а я не могу вечно держать Спадетти под замком и нарушать работу его мастерской. Гильдия уже всполошилась и шумит об остановке всего производства… Меня просто удивляет, что дражайший Совет десяти не отреагировал раньше, учитывая состояние регистрационных книг старшего мастера; вот этой ошибке я объяснений не вижу. Коль Спадетти придется выпустить, не будем терять его из виду. Установим слежку, попробуем разговорить. Но на данный момент не могу сказать, что удается выяснить с этой стороны. Огненные птицы, надписи, предположительно библейского содержания, на туловище Марчелло и за картиной в Сан-Джорджо — вот, что требует прояснения.

— Да… Лично меня больше всего занимает брошь Лучаны Сальестри и ее связь с сенатором Джованни Кампьони, — добавил Виравольта. — По-моему, это единственный ощутимый след. Мне необходимо переговорить с Кампьони, но при этом я автоматически посвящу в дело одного из самых видных членов сената, а его влияние в Большом совете известно. Мне нужны вы, ваша светлость, или посредничество Эмилио, чтобы подготовить почву. И мы должны выработать совместную стратегию. Кампьони — первый подозреваемый, даже если — не стану от вас скрывать — это представляется чересчур очевидным.

— Безусловно, — кивнул Броцци. — Такое впечатление, будто нас хотят навести именно на него. Золотую брошь, найденную в Сан-Лука, могли специально оставить возле тела Марчелло. Это может быть очередной манипуляцией. Но коль уж все пути ведут к сенатору Кампьони, пойдем к нему! И посмотрим, что Пьетро удастся из этого вытянуть.

Повисло молчание, нарушаемое лишь стуком дождя в окно.

Затем Франческо Лоредано тяжело вздохнул и изрек:

— Хорошо.