Премьер‑министр, выступая в Палате общин, подчеркнул, что потеря бесценного коллеги сильно скажется на британской политике. Вся палата встала и две минуты провела в молчании. А премьеру, я считаю, следовало бы после этого вымыть рот мылом.

Только финансовый обозреватель "Таймс" уловил легкий запах жареного. Комментируя падение акций в компаниях уилеровской империи, он задался вопросом, почему это аудиторы забеспокоились еще до того, как тело Уилера остыло. Если не считать этого, то Уилеру устроили прекрасную отходную на пути в ад.

С Риарденом было хуже. Его аттестовали как отпетого негодяя, чья смерть в перестрелке могла служить уроком всем людям его сорта. Бранскилл был отмечен за свою настойчивость в преследовании этого ужасного Риардена и за выдержку перед лицом смерти.

– Ничего особенного, – сказал Бранскилл скромно. – Я только исполнил свой долг полицейского офицера.

Слэйда надеялись скоро поймать. На информацию о его смерти был наложен строжайший запрет, и я не сомневался, что в последующие десять или двадцать лет немало писателей‑криминалистов будут прилично зарабатывать на книжках о "тайне Слэйда".

В зал вошла Элисон. Она казалась усталой и бледной, но, увидев меня, улыбнулась. Я встал, чтобы встретить ее, но она вдруг остановилась.

– Ты выглядишь ужасно, – сказала она, очевидно имея в виду мою перевязанную руку и небритость.

– Но чувствую себя на так уж плохо. Во всяком случае левую руку могу согнуть. Что будешь пить?

– Кампари. – Она села и подозвала официанта. – Я смотрю, читаешь газеты?

– Ну, тому, что там пишут, верить не следует.

Она откинулась на спинку стула.

– Что ж, Оуэн. Вот и все. Вот и все.

– Да, – сказал я. – Сожалею по поводу Алека.

– Правда? – спросила она. – Ведь из‑за него тебя чуть не убили...

Я пожал плечами.

– Он не рассчитал скорости и направления реакции Уилера. Но в остальном, его затея была неплохой.

– Несмотря на то, что он тебя продал? – воскликнула она в недоумении.

– Черт побери! Мы же не в куличики играли. На кон было поставлено слишком много. Уилера надо было прижать во что бы то ни стало, и если для этого пришлось пожертвовать полевым агентом, – что ж, значит, выбора не было. Уилер наносил удар в сердце государства. Премьер‑министр рассматривал его как кандидата в министры, и один Господь знает, в какие сферы он залетел бы, находясь на этом посту.

– Если все государственные служащие подобны Алеку, Боже храни Британию, – сказала Элисон низким голосом.

– Не переживай, – сказал я. – Он мертв. Он убил себя, не меня. Не забывай этого.

Подошел официант, и пока он расставлял на столе бутылки и бокалы, мы молчали.

– Что ты теперь собираешься делать? – спросила Элисон, когда он отошел.

– Ко мне был визит от Люси. Сейчас я все равно ничего не могу делать. Надо, чтобы плечо поправилось. Месяц или шесть недель.

– Собираешься обратно в Южную Африку?

Я покачал головой.

– По‑моему, меня из пассива перевели в актив. – Я сделал глоток. – А что ты?

– Я пока не думала ни о чем. Кроме похорон, навалилась еще масса всяких дел. Надо было заняться личными бумагами Алека. Я провела много времени с адвокатом.

Я наклонился вперед.

– Элисон, выйдешь за меня замуж?

Ее рука дрогнула, и несколько капель красного Кампари упало на скатерть.