Ну не могла Матёрая поджечь так быстро! Конечно, была суета, но не такая, чтобы утратить ощущение времени. Огонь и последующий хлопок взрыва прогремели буквально через минуту, как она вбежала в ворота, причём сразу с высоким пламенем. А надо было со скованными руками преодолеть всю территорию лагеря, войти в сарай с горючим, примыкающий к тыльному забору, найти ветошь, разлить по земле бензин, подпалить и самой не угодить под взрыв топлива.

И вообще, чем поджигать, если не курит, спичек и зажигалок с собой не носит? Да и было бы что — при задержании отняли. И поймали её возле лосиной фермы, когда выпускала маток. Другое дело, что она каким-то нюхом почуяла скорый пожар, возможно, дым первой заметила и понеслась спасать лосих, которые сгорели бы, не открой она запертые стойла.

Эти двое наверняка отслеживали, кто поджёг, надо было попытать их, распятых. Вернуться, что ли? И допросить с пристрастием?

Он бы вернулся, но неподалёку от схрона внезапно услышал приглушённый, хриплый рык кавказца и короткий женский вскрик. Где-то чуть правее от люка! На улице светало, в кедровнике было ещё сумеречно, и Стас сразу не разглядел, что происходит — услышал, что пёс кого-то рвёт за крайними кедрами. Рассохин понёсся на звук и сначала увидел белое привидение, словно висящее в воздухе, и только потом две тёмные фигуры. Один держал амазонку на руках, словно дитя в пелёнках, а второй пытался оторвать кавказца, вцепившегося ему в ногу.

— Мордой в землю! — по-омоновски закричал Стас и, передёрнув затвор, выстрелил над их головами.

Они разом присели, пёс напугался выстрела больше людей, с визгом отскочил. Тот, что был с ношей, бережно опустил её на землю, и оба вмиг исчезли. Рассохин бросился к белому свёртку, и в первый миг показалось, что амазонка спит! Он встряхнул её, похлопал по щекам.

— Что с тобой?

Анжела вздрогнула и порывисто села, под спавшим с плеч одеялом ничего не было.

— Это ты?.. Меня схватили и чуть не унесли!

Стас поставил её на ноги, поднял и накинул одеяло.

— Зачем вышла из землянки? И в таком виде?

— Мне стало жарко, — произнесла она с каким-то пьяным расслаблением. — Кто-то позвал по имени... Какой-то голос. И ещё запах пригрезился.

— Какой запах?

— Приятный, обволакивающий... — и, встрепенувшись, затряслась. — Меня же хотели украсть! А ты!.. Ты где был?

— Скажи спасибо — вовремя вернулся!

Вероятно, пёс был стреляный, но вязкий, вынюхал след и умчался в кедрач. Амазонку покачивало, на лице застыла неестественная, полублаженная улыбка, и это её состояние Рассохин принял сначала за нервный срыв, за шок от пережитой попытки похищения.

— Кто это был, рассмотрела? — спросил он.

— Военные, в форме... Как будто офицеры!

— У них что, погоны? Звёзды?

— Запомнила бороду. Такая мягкая пушистая борода... И руки!

— Офицеры с бородами?

— Разве не бывают? Я видела морских с бородами!

— Ну откуда здесь морские?!

Стас чуть ли не насильно утащил её в землянку, положил на постель. И тут наконец-то догадался понюхать дыхание, однако запаха спиртного не уловил. Есть какой-то, но вроде бы и не алкогольный — мускусный, неприятный, но чем-то знакомый.

— Ты напилась?

— Да, я пьяная! — заявила амазонка с вызовом. — Потому что мне было страшно! Ты можешь пить, жрать и спать! Когда женщине одиноко и страшно!

Рассохин зажёг свечу и выключил фонарик.

— Что ещё скажешь?

— Лучше бы меня похитили!

— Пока не поздно — иди! Может, догонишь.