Артик кивнул.

— Серьёзный паук. С мою ладонь, никак не меньше. И волосатый — кто угодно дёрнется, просто инстинктивно.

С ладонь, ага. Со все две ладони не хочешь? Но спорить я не стал. Я только всё время тёр руку об штаны — никак было не стереть ощущение этой мерзости с кожи.

Мы пошли дальше, но теперь мне было ужасно не по себе. Всё время представлялось, что мы устроимся спать под открытым небом — а где ещё-то? — и громадный паук заползёт на меня. На лицо. Бр-рр! Терпеть не могу!

А Серёга тем временем завёл разговор о еде.

— Мне сильно интересно, что мы тут будем жрать, — говорит. — Одни ягоды? Ноги протянем.

— А что ты предлагаешь? — спросил Артик. — Жареную паучатинку? Так ведь мы не прихватили сковородку. Придётся на прутики нанизывать. Лапки паука гриль, так сказать…

Будь у меня сковородка, я б его ляпнул между глаз. Меня чуть не вывернуло наизнанку. И вообще, чего-то не хотелось есть совсем. Никогда бы не подумал, что могу наесться ягод до отвала — даже животу тяжеловато. И эти двое выясняли, как можно тут охотиться и получится ли рыбу ловить, если мы речку найдём, потом ещё Витька встрял с разговорами о разведении костра трением, и его оборжали — но мне лично было совсем не интересно. Ну просто совершенно был не голоден — и не казалось, что скоро проголодаюсь.

И устал я что-то. Жарко было.

Минут через сорок мы попали на грибное место — но грибы эти глючные стал бы жрать разве что законченный наркот или самоубийца. В склоне оврага обнаружилась такая нишка, шириной метра в три; грибы покрывали её сплошь, как черепица: шляпки, шляпки… А цветом эти шляпки были, как в мультиках рисуют: голубые и светло-фиолетовые, в бледных пупырышках. Ясное дело — местные мухоморы.

Я сказал про мухоморы — и все со мной согласились. А ещё через полчасика впереди будто посветлело, что ли. Осветилось. И Витя сказал:

— Река, пацаны.

Все обрадовались, но как-то вяло. Не так, как я ожидал. Хотя совсем скоро и вправду стало видно: к реке вышли.

Река была неширокая, как шоссе в две полосы. Вода в ней текла совсем тёмная, как крепкий чай, и по ней плыли какие-то лепестки, веточки, щепки… На поверхности то и дело появлялись круги, и Серёга сказал, что это рыба подплывает глотнуть воздуха. Никто не стал спорить.

Там, наверху, когда мы вышли к ручью, все хотели купаться, а сейчас смотрели на реку безразлично. И я тоже передумал. С одной стороны, было душно, да. Но с другой, как-то мне… зябко было с чего-то. В общем, не хотелось лезть в воду, и вообще особенно дрыгаться не хотелось. И потом, тут, у реки, роились какие-то мошки — я подумал, что мокрых они будут особенно жрать, не отмахаешься.

Но Серёга стряхнул с себя кроссовки и комбез и пошёл-таки окунуться. Сперва сказал, что дно песчаное и вода тёплая, потом — что круто, а мы — придурки, а потом махнул туда с головой.

И Артик сказал:

— Кажется, не надо было этого делать.

А Витя:

— Думаешь, тут пираньи есть?

Артик плечами пожал:

— Для счастья и обогащения опытом пиявок хватит.

Но Серёга вышел из воды только минут через пять, счастливый по самые уши без всяких пиявок. И вдруг у самого берега приостановился и выловил светленькую штучку.

— Не, — говорит, — мужики, гляньте сюда! Кукла же, блин! Тут точно недалеко деревня или что! Ребёнок же потерял!

И протягивает нам. Точно, кукла.