Однако у них не было возможности обсуждать этот вопрос, потому что зал стал постепенно заполняться гостями, о прибытии которых торжественно объявлял мажордом.

Практически всех приглашенных на свадьбу Сирилла видела впервые, и она подумала, что с большим удовольствием приветствовала бы слуг, фермеров, арендаторов, многие из которых являлись ее хорошими знакомыми и для которых в просторном складе, предназначенном для хранения десятины и примыкающем к домашней ферме, было приготовлено угощение.

После официальной церемонии триста гостей расселись за огромным обеденным столом, накрытым в банкетном зале, который был построен еще в средние века и славился тем, что был самым большим во всей провинции Турен.

Герцог так и не появился, и, если бы не помощь гостей, которые делали все для того, чтобы она чувствовала себя непринужденно, Сирилла, сидевшая во главе стола рядом с пустым стулом, наверняка испытывала бы неловкость и растерянность. И все-таки торжественный обед показался ей нескончаемым.

Блюда, которые следовали друг за другом длинной чередой, превзошли все ожидания. В течение нескольких дней шеф-повар замка трудился над кушаниями, которые были достопримечательностью провинции.

На стол подали карпа» а ля Шамбор»— здоровенную рыбину, выловленную в одном из озер замка и приготовленную по рецепту шеф-повара Франциска I; фаршированные говяжьи языки, которые слыли любимым лакомством Генриха II. Большинство столь знаменитых блюд Турена являли собой пример классической простоты приготовления.

Как и ожидала Сирилла, были поданы очень популярная турская кровяная колбаса; огромный лосось, пойманный в Луаре; студень из куриной печенки, который очень нравился жителям Амбуаза; а также рагу из дичи и фрикасе из кролика в белом вине, ставшие любимыми блюдами в Бургундии.

Белое вувре и красное бургундское, которые, как все уверяли Сириллу, были изготовлены из винограда, произраставшего в поместье, оказались наиболее тонкими винами во всей провинции и доставили огромное удовольствие гостям.

Сирилла, которую насторожило отсутствие за столом жениха, надеялась, что она не является ни прямой, ни косвенной причиной того, что он не пожелал принять участия в торжественном обеде.

Именно Пьер де Бетюн сообщил ей, что госпожа вдовствующая герцогиня желает, чтобы молодожены пришли к ней, как только у них появится возможность. Как было известно Сирилле, герцогиня очень опечалилась, когда выяснилось, что она не сможет присутствовать на свадьбе своего сына.

— Я должна поправиться! Я должна поправиться! — постоянно твердила она себе с того дня, как была назначена дата венчания.

Однако из-за жары и ее изможденного болезнью вида доктора сошлись в единодушном мнении, что она не вынесет подобной нагрузки.

Сирилла, которая после объявления о помолвке, несколько раз навещала герцогиню, увидела, как болезненно воспринимает ее будущая свекровь все, что касается герцога. Поэтому она никогда в жизни не решилась бы расстроить эту немощную женщину сообщением о том, что после свадебной церемонии ее сын повел себя столь странным образом.

— Спасибо, что зашла ко мне, — тихо проговорила герцогиня.

— Будь у меня возможность, я бы уже давно была подле вас, — ответила Сирилла. — Мне казалось, что обед никогда не кончится, — гости никак не могли насытиться, как будто они никогда в жизни не ели. — Она рассмеялась и добавила:

— Не удивлюсь, матушка, если узнаю, что они в предвкушении празднества постились целую неделю!

— Кардинал уже уехал? — спросила герцогиня.

— Его высокопреосвященство был вынужден вернуться в Париж сразу же по окончании церемонии. Мне очень жаль, что вы не слышали его речи: обращение было очень искренним и вдохновенным.

— Я не сомневалась в этом.