– Фото где-то там, – напомнил Акимов. – Только оно-то на кой тебе? Тебе и нужно для рапортов описание. Саныч, ну что ты как маленький? Отрапортуй: провел, мол, работу, ничего не обнаружил, – и с рук долой, благословясь. Какой с нас-то спрос?

– К тому же, может, она его сама где посеяла, – подхватил Саныч, рассматривая найденное изображение.

– Там конфликт был. Поскандалили с домработницей по поводу оплаты, та и хлопнула дверью. Теперь генеральша орет сиреной: мол, после нее кольцо пропало, а домработница – морду топором: в глаза не видела, отчепятков нетути, и вообще докажите, что я украла, а то рабочую женщину каждый норовит оклеветать.

– Трудовой люд страдает первым, – подтвердил Остапчук и хотел еще что-то прибавить, но тут в отделение заявилась Анна Филипповна Приходько с очередным букетом жалоб.

Иван Саныч немедленно принял суровый неприступный вид, но тетка Анна и не глянула в его сторону – малоавторитетный, чтобы выслушивать ее ценные сообщения. Она подсела к Акимову.

Как Машкин был камушком точильным для Сорокина, так тем же выступала тетка Анна для Акимова. Тот, подавив надрывный вздох, выслушивал сообщение гражданки Приходько относительно вопиющих фактов отливания растительного масла из ее личной бутыли и похищения керосина. По лицу Палыча было ясно, что надежду на избавление он давно оставил, теперь лишь воспитывает характер.

– И вот тут эта зараза, которая Альбертовна, – говорила тетка Анна, – буркалы свои вываливает и ну блеять: я понятия не имею, о чем вы толкуете, и как же вам не совестно. А я ей – если вы, вашу…

– Не ругайтесь, стыдно.

– …мне ли должно быть совестно, а не вам, которая чужое масло и горючку себе за фижму льет, во встроенную посуду…

Остапчук не выдержал, хрюкнул. Акимов аж писать перестал:

– Анна Филипповна, ну не до такой же степени! Вам бы романы сочинять.

Тетка с готовностью взбеленилась:

– Ты что же, честной женщине не веришь?

– Да верю, верю, – поспешно сказал Сергей, – просто не хочу ни малейшей детали упустить. Так что давайте поступим так: идите домой и там, в тиши, в покойной обстановке, все подробно распишите. А то, видите ли, посетители дожидаются.

Тут как раз они и появились – Аня Мохова и Колька Пожарский с ней. Тетка смерила их пренебрежительным взглядом:

– Баре невелики, обождут.

Однако тезке ее тоже палец в рот не клади. Уперев руки в боки, она начала:

– У нас равенство доступа в милицию. Так что ежели сейчас товарищ капитан…

– …лейтенант, – напомнил Акимов.

– Будете, – уверенно пообещала Анька, – меня не примет, то я такой тарарам устрою – не рады будете! У меня дело, не требующее отлагательств, так что моя очередь. Освободите место.

– О как, – удивился Остапчук, в целом одобряя происходящее.

Почему-то тетка Филипповна не взорвалась, как грязевая бомба, а вполне спокойно поднялась и распрощалась, жалостливо бросив в Анькину сторону:

– Сиротка-то, господи…

Ушла наконец. Акимов поинтересовался:

– Ну-с, что скажешь? Выкладывай.

Но Анна уже выложила на стол бумагу:

– Документ у меня с описью тетенькиного имущества. Смотрите, что тут написано: пальто демисезонное.

– Пальто, – согласился Сергей, – темное.

Он ни в чем ином, кроме этого пальто поверх платья, Царицу не видел, разве что в сильнейшие морозы она надевала сверху шерстяной платок.