Фактически, Бьорн получил большое удовольствие. И от способностей собеседников критически оценить ситуацию (что мастерски продемонстрировал Джерри), и от творческой ее интерпретации (тут блеснула Фин). Ему понравилась и сама манера разговора, когда участники, отдавая должное друг другу, ведут собственную игру, пытаются подзапудрить мозги... Пожалуй, впервые с начала путешествия Бьорна покинуло тоскливое ощущение безнадежной недоделанности доставшегося ему материала. Конечно, беззаветная (читай, тупая) преданность идеалам Света во многих отношениях полезнее таких крамольных, откровенно эгоистических настроений, однако признаки наличия разума радовали Бьорна куда больше. Свободомыслящим объектом манипулировать труднее, зато тот иной раз может и сам что‑нибудь сделать.

Но, главное, в подслушиваемой беседе волшебник то и дело находил самые натуральные здравые зерна. Так, пассаж Фин насчет внешней легкомысленности происходящего в сочетании с недавно отмеченной Бьорном странностью стратегии Черного породил совсем новую мысль. Звучала она просто провокационно: а действительно ли извечный противник занимается ими всерьез? Не объясняются ли эти малопонятные танцы вокруг них элементарным наплевательским отношением? Вот ведь и Агенор тоже что‑то крутил... Продвинуться в этом направлении Бьорну помешала высказанная гномихой идея о героях, подвигах и том, кто кого должен спасать. Для начала она полностью соответствовала исторической практике, хотя в такой форме ему никогда в голову не приходила, и к тому же... К тому же герой и впрямь должен себя проявлять, а не только за рукоять Меча держаться. Если мысленно перебрать, то всем предыдущим вождям Света и на раннем этапе случалось совершить мало‑мальски легендарный подвиг. Бьорн подумал даже, что, может, неплохо бы и еще чему‑нибудь приключиться. А там, глядишь, все могло само собой замечательно упроститься.

Однако сугубое сочувствие и понимание у волшебника вызвало, конечно, последнее выступление Джерри. Вот уж, правильно сказал. И с семью пядями во лбу, и безостановочно наводя чары, Бьорн вправду не мог вывести свой отряд из лесов ни пешком, ни по воде, ни под землей. А раз так, то следовало сконцентрироваться на воздухе, ибо это была единственная стихия, где все обстояло не столь тривиально, как представлялось трактирщику. Нет, на птичьи полеты Бьорн не тянул; подняться и повисеть на одном месте – таков был предел его возможностей. Но ведь по небу не только птицы летают...

Под воздействием этого соображения волшебник без всякой задней мысли возвел очи горе. Так просто, чтобы посмотреть, как себя чувствует воздушный океан, относительно которого зарождались определенные... И тут Бьорн краем глаза заметил такое, отчего вскочил на ноги с непривычной для себя резвостью.

– Прячьтесь под деревья! Быстро! – рявкнул он, покрепче сжимая посох и машинально отмечая целый рой новых промахов. Шутит, мол, Черный? В бирюльки с ними играет? Обидно за такое неуважение? Ну вот, можно больше не расстраиваться... А пожелание небольшого проверочного приключения? Пожалуйста, все для старины Бьорна. Только выходило, что вместо исследования анализов придется их сдавать.

Пока волшебник взбадривал себя подобным образом перед нешуточным сражением, справедливости ради заметим, что в одном‑то вопросе он был прав на все сто: не только птицы по небу летают. Однозначно не только. В основном – да, птицы, но бывает, к примеру, еще и мантикоры. Редко, редко в наше время, но пробороздят они просторы так называемого поднебесья...

Для тех, кто не знает, мантикора – это порожденное магией чудо‑юдо, в создании которого используются отдельные компоненты всяких неприятных тварей. При этом в выборе составляющих присутствует известная вариативность, а на выходе всегда получается нечто, более всего подходящее под определение: летающий, клыкастый и ядовитый монстр.

Конкретный экземпляр мантикоры, замеченный Бьорном Скитальцем в момент пикирования с большой высоты на облюбованную ими полянку, приведенному определению вполне соответствовал, хотя неожиданными генетическими изысками и не блистал.