БЕТЬЯ НАЧАЛА возражать, но Доусон был непреклонен.

Это был слишком большой гаечный ключ, который обезьяна собралась бросить в сложный механизм мироустройства, и Доусон хотел быть совершенно уверенным в необходимости этого, прежде чем все разрушит. О, Боже! Он и не думал, что это будет так легко. Эта легкость была результатом вытравления из человеческой расы боевого духа…

– Все готово к атаке. Атака должна произойти завтра ровно в полдень. Помните мои инструкции. Летите на большой высоте, пока не доберетесь до Вашингтона, затем включите лучи и действуйте. Подготовленная группа в защитных костюмах войдет в Капитолий и захватит Совет. Не отключайте лучи, пока не будете уверены в безопасности.

– А как насчет вас? – спросил кто-то. – Вы же будете в этом здании.

– Но лучи ведь не убивают, а просто парализуют. Я застыну вместе с остальными, а потом вы приведете меня в себя. И тогда мы сможем узнать правду о Совете. Не забывайте следить за тем, чтобы ваши видеофоны были включены. Если я не позвоню из Вашингтона до полудня, атакуйте.

Он позволил себе скользнуть взглядом по ряду лиц. Лица изменились, теперь это было явственно видно после недель опеки над этими людьми. В них уже не проступала обычная мягкость. Доусон мрачно улыбнулся, поднял руку в здешнем прощальном жесте и сказал:

– Счастливой посадки!

Он вышел, Бетья за ним. Но в тени Доусон остановил ее.

– Я оставляю тебя здесь. Помни, ты останешься в Дасони.

– Но я не хочу…

Доусон пристально поглядел в глаза девушке.

– Ты останешься. Ты меня слышала?

– Да. Конечно, вам лучше знать. Но вы ведь вернете Фереда, Сэфен?

Доусон кивнул, легонько пожал Бетье руку, отвернулся и быстро направился к аэропорту. Внутри него все было напряжено. Завтра к полудню тайна Совета будет раскрыта!

Глав 6. Катастрофа

ДОУСОН ХОРОШО рассчитал свое прибытие. Он не сразу отправился в Вашингтон, а сначала полетел в Нью-Йорк. Город изменился неузнаваемо. Лес небоскребов уступил место возвышающимся изящным шпилям, поднимающимся из лабиринта куполов, кривых и арок. Все сооружения были освещены светом, исходящим из пластиковой структуры самого города.

Однако очертания самого острова не изменились. Доусон узнал Гудзон, Ист-Ривер, реку Гарлем, но теперь их окружали парки, и они больше не были грязными потоками, какие он помнил. К ним протянулись мосты, тонкие арки которых казались слишком легкими, чтобы поддерживать собственный вес. Но огромная прочность современных материалов делала их совершенно безопасными.

Нью-Йорк был буйством цветов. Неизменными оставались лишь традиционные названия. Гринвич-Виллидж, Таймс-сквер, Централ-парк – все это исчезло. Доусон почувствовал ужасное одиночество, пока парил над городом, и на секунду ему безумно захотелось направить самолет вниз и разбиться.

Это желание тут же прошло, и он продолжал кружить, иногда замирая на месте над городом, чтобы рассмотреть что-нибудь в ярком лунном свете. И он снова был поражен утопическим спокойствием этого мира. Хотя бы знал, что это спокойствие лежит лишь на поверхности. А над всем протянулась таинственная тень Совета.

Проходили часы. Доусон приземлил самолет в бывшей долине реки Аллегейни, вышел, попил из ручейка, бегущего в траве. Потом прошелся, чувствуя, как розовая трава нежно гладит его голые лодыжки.

Он остановился, набрал полную горсть земли и чувствовал, как она высыпается между пальцами. Земля не изменилось. Но людей, которые жили на ней, уже не было. Они умерли, обернулись в прах и были забыты. Как забыта была Мэриэнн, и все остальные, кроме него.

Странно, что он уже не мог вспомнить прекрасный Нью-Йорк будущего, который только что видел. Он не мог представить себе его образ.