– Неужели такое возможно? – спросил Эсталер, судорожно сжав пластиковый бокал.

– Возможно или нет, но это произошло. У нее был специфический, неестественно яркий румянец, каким легенда наделяет вампиров. Этот случай описан множеством свидетелей.

– А гроб был обычный? Из дерева?

– Да. Весть об обнаружении нетленного тела Элизабет Сиддел наделала много шуму и в Англии, и за ее пределами. Тут же создалось мнение, что это чудо совершила Сущность, и все решили, что теперь она безраздельно властвует на кладбище. Там стали устраивать разные ритуалы, там видели призраков, там произносили заклинания, чтобы умилостивить Хозяина. Так открылся туннель.

– И люди стали заходить в него.

– Множество людей, целые тысячи. В частности, эти две девушки, за которыми кто‑то гнался.

Поезд сбавил ход, подъезжая к Северному вокзалу. Адамберг встал, встряхнул туго свернутый пиджак, пригладил рукой волосы.

– А какое отношение имеет ко всему этому коллега Сток? – спросил он.

– Он был в составе бригады полицейских, которую послали на кладбище, как только стало известно о ритуале изгнания вампира. Рэдсток видел нетленное тело в гробу, слышал, как экзорцист приказывает вампиру удалиться. Думаю, тогда он был молодым и впечатлительным. И сейчас ему было крайне неприятно видеть эти мертвые ноги на том же самом месте, где тридцать лет назад разворачивались такие события. Говорят ведь, что Сущность по‑прежнему властвует над Хайгетским кладбищем.

– Значит, это было приношение? – спросил Эсталер. – Отрезатель ног хотел принести их в дар Сущности?

– Так считает Рэдсток. Он опасается, что некий психопат хочет возродить ужасы Хайгета. И пробудить дремлющую силу Хозяина. Но вряд ли дело зайдет так далеко. Предположим, Отрезатель ног решил избавиться от своей коллекции. Но он не может выбросить такие ценные вещи на помойку: не выбрасывают же люди свои детские игрушки. Он хочет найти для этих сокровищ достойное их место.

– И выбирает место, вполне соответствующее его бредовым идеям, – сказал Адамберг. – Он выбирает Хайджгет, где эти ноги смогут жить вечно.

– Хайгет, – поправил его Данглар. – Но это не означает, что Отрезатель ног верит в Сущность. Особый характер места – вот что для него важно. Так или иначе, все это происходит по ту сторону Ла‑Манша, вдали от нас.

Поезд затормозил у платформы. Данглар чересчур резким движением схватил чемодан, словно желая таким образом стряхнуть с себя и с остальных оцепенение, вызванное его рассказом.

– Но когда видишь подобное, Данглар, – тихо произнес Адамберг, – какая‑то частица этого зрелища отделяется и застревает в тебе на всю жизнь. Любая очень красивая или очень уродливая вещь оставляет крошечный фрагмент в глазах того, кто на нее смотрит. Это всем известно. Собственно, по этому признаку они и распознаются.

– Кто «они»? – спросил Эсталер.

– Непомерная красота или непомерное уродство. Их распознают по этой ударной волне, по следу, который они оставляют в нас.

Данглара уже не было с ними: он поспешил уйти, словно жалея, что сказал лишнее. Шагая по платформе, Эсталер тронул комиссара за плечо:

– А что делают потом с этими фрагментами, которые застряли внутри?

– Аккуратно укладывают в большую коробку, которая называется памятью.

– А нельзя их выбросить?

– Это невозможно. У памяти нет помойки.

– Куда же их девать, если они мешают?

– Либо ты устраиваешь на них охоту и убиваешь, как делает Данглар, либо приучаешься не обращать на них внимания.