– Почему так поздно? – недовольно упрекнул Сидякин. – Впрочем, ничего уже не исправишь. Спокойно проводите на работу мужа и идите по улице к входу в метро. Ничему не удивляйтесь. Вас просто… похитят…

– Зачем? Скажите адрес – сама приеду.

– Опасно. За вами будут следить не только мои люди…

Глава 27

Видова Валуян замолчала и сразу же в гостиную вкатилась инвалидная коляска. Сидякин, наверняка, подслушивал. Роман оглядел комнату, но разве возможно без тщательного изучения отыскать «булавки» с чуткими головками на концах?

– Иди в свою комнату, Оленька, отдохни. А мы с внуком Николая еще поговорим.

Ольга послушно кивнула и ушла. Несколько минут паралитик изучающе смотрел на собеседника. Будто определял его реакцию на исповедь женщины. Романов отвечал безмятежными взглядами и благодарными улыбками.

Обескураженно вздохнув, Прохор Назарович извлек из бара две бутылки: коньяк для гостя, минералку для себя. Горестно улыбнувшись, постучал полусогнутым пальцем по левой стороне впалой груди. Сердце, дескать, барахлит, организм спиртного не принимает.

– Надеюсь, исповедь Видовой ответила на все ваши вопросы? – внешне равнодушно спросил он, после того, как Роман выпил рюмку удивительно вкусного коньяка и зажевал ее ломтиком лимона. – Если остались невыясненные, готов прояснить. Слишком долго я молчал, таился, хочется, наконец, исповедаться.

– Пожалуй, с непонятным похищением женщины более или менее ясно… Скажите, зачем она посещала ювелирный магазин?

– По моей просьбе. Захотелось сделать подарок внучке фронтового побратима.

Романов вспомнил горшки Семенчука, но ничего не сказал. Наверняка не по возрасту резвый старикашка реализовывал драгоценности через магазина.

– Остается самый главный вопрос. Тот самый, ради которого проводил расследование мой дед, из за которого никак не могла успокоиться Клавдия Ивановна…

– Можете не продолжать! – гулким, далеко не старческим голосом остановил сыщика Сидякин. – Гибель Семена, да? – он прикрыл глаза ладонью. Будто стеснялся слез. Но Роману показалось, что бывший старшина вовсе не плачет, что его жест – фальшивка. – Можете поверить – не знаю, кто тогда выстрелил, меня по сей день тоже мучают сомнения… Может быть, в азарте схватки с мессерами и я, не желая этого, повел стволом автомата. Может быть кто другой. Один Бог ведает, – он помолчал. – Действительно, я завидовал удачливому Семке, но не до такой степени, чтобы убить его… Разве я похож на убийцу?

Роману захотелось припомнить немощному инвалиду его расправу с другом, с человеком, который помог ему выкарабкаться из неминуемой нищеты. С Федькой Семенчуком. Заставить Сидякина вспомнить Феклу самогонщицу, которую бывший командир разведвзвода подставил следователям в качестве убийцы. Так ловко и умело, что баба получила десять лет строгача.

Но кто дал право частному детективу копаться в чужой душе и выносить приговор?

– Вы продолжаете бизнес Федора Семенчука? Попрежнему эксплуатируете нищую братию?

– Что вы, что вы? – отмахнулся старик. – Давно завязал. Живу на пенсию.

Лукавит бывший ротный старшина! Не на пенсию он живет – на богатства, спрятанные в семи горшках Семенчука. На пенсию не построишь престижный коттедж, не наймешь персональную охрану, не будешь разъезжать на «линкольне».

– Бывает…

– Надежда на милость суда мизерная, больно уж не хочется умирать на тюремных нарах. Это еще одна причина просьбы передать мне записи Николая. Ежели не лукавить – главная. Кажется, я заслужил Божье прощение спасением внучки вечного комбата, теперь остается заслужить ваше…

Банда Ванваныча действует угрозами и насилием, паралитик – слезными просьбами, фальшивым раскаянием.