Вообще, останавливаться в безлюдном месте небезопасно, можно запросто проглотить пулю. Но сыщик надеялся на никогда еще не подводившее его везение плюс надежный «макарыч».

Из за поворота выбрался черный «жигуль». Остановился в двухстах метрах. Но водитель, не в пример Романову, не покинул машину. Попытка разглядеть преследователя сыщику не удалась – слишком далеко.

Пришлось прекратить детскую игру в кошки мышки. Недовольно пофыркивая, легковушка выбралась из кустов и снова запрыгала на ухабах. Черномазый преследователь двинулся следом.

Вторая попытка, если не избавиться от пастуха, то хотя бы зафиксировать его внешность, тоже окончилась неудачей. Когда Романов свернул к автозаправке, черный дьявол остановился, не доезжая до нее.

В конце концов, сыщик решил больше не таиться – погнал машину к повороту в хутор лесника. Пусть отслеживают, глотают пыль – слава Богу, не стреляют и не обгоняют.

Удивительно, но за два километра до поворота на лесную дорогу черный «жигуль» исчез. Вот это уже пострашней наглого преследования!

Романов остановился, выключил фары, подождал. Пастух не появлялся. Время – одинадцать. Вдруг слежка почудилась? Глупое предположение – черномазая легковушка не приснилась, сыщика явно пасли. Кто? И снова он подумал о хитроумном владельце особняка, старом разведчике.

Окна в избе лесника – черные провалы, только одно светится. Романов загнал машину под навес, выключил зажигание, выбрался из салона.

– С приездом, фрайер!

Ответить Роман не успел – сильный удар по голове бросил его в беспамятство.

Очнулся он в горнице. Но не поднял склоненную на грудь голову, не открыл глаза. В начале – определиться, прояснить ситуацию. Тонкая струйка крови добралась до закрытых век, защекотала, вытереть бы ее ладонью – нельзя. Зато слух работает в полную силу.

– Послушай, Бирюк, мы вместе парились, хавали тюремную баланду. Нам ли притворяться, кореш? Цынкани где бумаги мента – возьму в долю. За них столько отвалят капусты – до конца жизни хватит и еще останется.

Ванваныч. Его голос с характерным придыханием. Интересно, что ответит Панас Григорьевич, не соблазнится ли предложенной «долей».

– Не знаю никаких бумажек. Не штормуй, Мерин, не гони волну.

Молодец лесник, в душе порадовался Романов, знатно выдал Ванванычу. Вернее, Мерину. Многозначительную кликуху приклеили мужику – именно старый, изъезженный мерин.

– Да что с ним базарить! Разогрею жопу паяльником – все скажет!

Гундосый, насморочный голос Хари. А кто еще находится на лесном хуторе? Неужели Ванваныч решил наехать на старого кореша с одним только Харей? Не похоже на старого лиса.

– Заткнись, сявка! – прикрикнул босс. – Лучше пошевели ходулями, погляди во дворе. Вдруг дерьмовый Хавало снова задремал.

Третее действующее лицо – какой то Хавало. Если только трое – можно выкрутиться. Романов незаметно пошевелил руками, скованными браслетами.

Стукнула дверь, потянуло сквознячком. Харя отправился выполнять приказ босса.

– Ладно, Бирюк, подумай пока. Разберусь со шлюшкой. Ну, ты, давалка дерьмовая, шкура вокзальная, поверни морду ко мне. Не строй из себя героиню – загоню в бабскую щель бутылку из под шампанского – взвоешь. Куда твой хахаль спрятал дедовы бумажки?

Если бы Ванваныч знал характер дерзкой девчонки, не стал бы говорить с ней на бандитском жаргоне. Сейчас она ему выдаст!

Выдала.

– Ах, ты козел вонючий, ублюдок смердящий, еще и обзывается! Небось, носишь в штанах вместо мужского члена окурок, вот и храбришься. Ни одна баба не польстится на такого недоноска! Погоди, Романчик с тобой за все рассчитается, овца шебутная, жертва аборта! Что вы с ним сделали, сявки подзаборные!

Ванваныч засмеялся.