– Погоди, дружан, – обратился к Ванванычу лесник. – Может, обойдемся без насильничанья? Телка ни в чем не виновата.

– Обойдемся. Ежели я получу бумаги, – Палач выждал несколько минут и снова приказал. – Не медли, Харя, внедряй свой хваленный инструмент!

– Ладно, – торопливо заговорил лежащий на полу детектив. – Получишь. Только оставь девушку.

– Говори! – подался вперед Ванваныч. – Где?

– Здесь, неподалеку. Развяжи – отведу.

Наивная надежда скрутить бандюг, как следует отполировать им зверские морды закончилась ничем. Слишком умным противником оказался Ванваныч – мигом расшифровал намерения пленника.

– Не получится. Скажи где – сами откопаем.

Романов растерянно что то забормотал.

Поняв, что от детектива ничего путного не получит, босс кивнул Харе.

– Руки на затылок, морды – на пол!

В дверях – ангел спаситель. В переводе – Петька Дружинин. Вместо крылышек – пистолет. Немая сцена, будто позаимствованная из гоголевского «Ревизора».

Неожиданно Харя взревел раненным зверем и прыгнул на Петьку. Не достал

– лесник извернулся и ударил его ногой по колену. С такой силой, что боевик рухнул на пол.Ударился головой об угол печи. Роман с наслаждением врезал ему скованными руками по затылку.

Опомнившись, Ванваныч выхватил пистолет, но Петька опередил его – выстрелил. Бандит выронил оружие и свалился рядом с шестеркой.

Освобожденный от наручников и веревки, Романов развязал девушку. Дружинин – лесника. Не стесняясь окружающих мужиков, Дашка повисла на шее папаньки, принялась обцеловывать его. Тот невежливо отстранился – не до телячьих нежностей.

Связывать Харю Бирюк не разрешил.

– А где Хавало, – поинтересовался он. – Замочил?

– Нет, просто оглушил и запер в погребе.

– Освободи. Пусть оба убираются – не надо брать на себя лишней крови.

А эту падаль, – лесник презрительно толкнул ногой труп Ванваныча, – я сам закопаю. Так, что ни один сыскарь не найдет…

– Не опасно отпускать?

– Знают – под землей найду. И – закопаю.

Не ожидая согласия либо запрета, он легко поднял с пола злоровенного амбала, придал ему вертикальное положение. Привычно, будто давно занимался этим, охлопал по карманам. Кастет, нож и два пистолета передал Романову.

– Двигай ходулями, сявка, – почти дружелюбно приказал он. – Сейчас вместе с вонючим дружаном пойдешь домой.

– Далеко… Разреши – на машине.

– Ништяк, доберешься пехом.

Харя не осмелился настаивать, прихрамывая, глядя в пол, пошел вслед за грозным хозяином.

Возвратился Бирюк минут через пятнадцать. Удерживаясь от необычного для нелюдима смеха, поведал о том, как освобожденные бандюги поплелись по проселку, один прихрамывая, второй потирая поврежденную Дружинином шею.

– Я на прощание цынканул: еще одна такая встреча – зубы выдерну через задницу. Кажется, усекли… Баул возьмешь?

Романов несколько минут размышлял. С одной стороны, спокойней, когда бумаги деда – под боком, но, с другой, предстоит объяснение со старшиной. С непредсказуемыми последствиями.

– Лучше пусть полежат в твоей захоронке. Так надежней.

– Сговорились, – мотнул кудлатой головой лесник и принялся сноровисто очищать карманы убитого босса. – Ксивы тебе нужны? – протянул он паспорт и водительское удостоверение.

– Оставь себе, – брезгливо помрщился детектив. – А лучше – сожги…

В ста метрах от хутора в кустах спрятан… черный «жигуль».