Касьянова, но от него я сбежала сама, так что не считается.

— Пф-ф-ф… — выдыхаю обреченно.

В моих пробирках такой бардак, что хочется биться головой о стену.

— Дай глянуть, — склоняется над микроскопом Лена, одногруппница. — Н-да, подруга, — тянет она, отстраняясь. — У меня дела получше будут.

Срываю с ладоней лабораторные перчатки и бросаю их в корзину.

На этой неделе мне как будто трепанировали мозг, иначе я не могу

объяснить его стойкое нежелание работать. В нем слишком тесно, потому

что там уже два дня… все мысли только о том, что я, кажется, влюбилась, как и планировала, но только это… вообще не взаимно.

Человек, в которого я влюбилась, старше меня на восемь лет, он мой

преподаватель и он не помнит ни меня саму, ни моего имени, ни даже того, что уже две недели является моим дипломным руководителем! Нужно

отдать должное тому, что мы с ним по этому поводу еще не встречались, но

это ведь не мудрено, его же целый месяц где-то носило.

Наверное, занимался своей женой — ослепительной блондинкой, которая

болталась у него на шее на фоне мальдивского песка и шести кубиков его

пресса, белозубой улыбки и его развеселых зеленых глаз. Судя по тому

фото, медовый месяц удался.

Здесь мой мозг отрывается по полной. Лепит картинки, одна другой краше.

Вздохнув, грустно улыбаюсь.

Разумеется я не рассчитывала на то, что он женится на мне, но я

надеялась, что с фантазией у него будет получше.

И, судя по всему, я абсолютно точно не в его вкусе, зато он… Господи. Он в

моем. У меня даже от голоса его мурашки. Он ужасно умный и он защитил

диссертацию, хотя ему даже тридцати еще нет. И то, как он посмотрел на

меня там, в травмотологичке… это было так очевидно, хотя Романову

Александру Андреевичу даже говорить ничего не пришлось.

Я не в его вкусе.

Прямо здесь и сейчас решаю его забыть.

Его голос, улыбку, широкие плечи и спокойный взгляд, дурацкий хвост на

макушке, в который он собрал свои немного вьющиеся волосы и чуть не

лишил меня этим чувств. Потому что ему чертовски идет. Как и темная

щетина на идеальном подбородке. И прежде всего я забуду его

тренированное идеальное тело. Все его мышцы, которые отлично видно

даже когда он в пиджаке и рубашке, не говоря уже о тренировочных

термолосинах.

Он развелся. Кажется с месяц назад, об этом уже весь факультет знает.

Лично я планирую выйти замуж раз и навсегда. Кто угодно может считать

это максимализмом, но я свою семью именно так и вижу. Один раз и... на

всю жизнь.

Пихнув ногой корзину, задвигаю ее под стол и, крутанувшись на стуле, отупело смотрю в окно.

За ним темно и омерзительно холодно, я даже подумываю о том, чтобы не

идти сегодня в бассейн. Плаваю я все равно, как курица, но Глеб откуда-то

притащил абонемент в элитный спортзал, который отсеивает клиентуру

ненормальными ценами на услуги, поэтому клиентура у них — мажоры,

мажорки и прочий народ, который готов в два раза переплачивать, лишь бы

на соседней беговой дорожке с тобой бежал не какой-то там слесарь, а

генеральный директор фирмы, в которой этот слесарь работает.

— Закроешь сама? — идет Лена к своему столу, скрипя кедами по

линолеуму.

В лаборатории универа нас осталось двое, потому что ни у нее, ни у меня, белки так и не приобрели те свойства, которые позволили бы нам обеим

получить через две недели зачет.

— Угу… — отвечаю, продолжая бессмысленно пялиться в окно.

— Люба!

Подскакиваю на стуле, обернувшись.