Пайк пошел вдоль стены дома. Сунув голову в окошко над кухонной раковиной, он увидел грязную посуду, три пустых бутылки из-под пива и деревянную доску на столе. Пайк сказал было себе: грязная посуда указывает на то, что Уилсон и Дрю намерены вернуться, но воспоминания о козлиных головах, облепленных мухами, висели над ним, как пороховой дым.

Пайк обошел дом, проверяя каждую дверь и каждое окно, и при каждой возможности смотрел внутрь, но столь ограниченное поле зрения говорило ему немного.

Пайк снова перебрался через ограду и постучал в дверь Лили. Она мило улыбнулась:

— О, привет. А я думала, вы уехали.

— Я не сказал вам всей правды. Уилсона преследуют некие мерзавцы. Я вот думаю, не могли ли эти мерзавцы выследить их дом. Вы не видели — или не слышали — ничего подозрительного?

Ее улыбка превратилась в маску глубокой озабоченности.

— Нет, кажется. А что я могла увидеть или услышать?

— Громкие голоса. Чужие машины.

Она нахмурилась и крикнула в дом:

— Джаред, Джаред! Иди сюда!

Через несколько секунд явился Джаред, без рубашки; его кожа лоснилась от солнцезащитного крема.

— Я ухожу.

— Этот джентльмен интересуется: ты не видел или не слышал чего-нибудь подозрительного?

Джаред откинул волосы с лица.

— Ничего я не видел, ни подозрительного, ни неподозрительного. Нечего было видеть.

Пайк взглянул на окно Джареда.

— Когда вы в последний раз их видели?

— Вчера вечером, кажется. Дрю подъехала, как раз когда я возвращался с прогулки.

— А сегодня утром?

— А сегодня утром не видел, ни ее, ни его. — Он махнул рукой в сторону навеса. — Вот машину видел. Когда пошел в магазин.

— Во сколько?

Мать помогла ему с ответом:

— Когда он ушел, программа «Сегодня» пошла на второй час, так что это было сразу после восьми.

— А когда вы вернулись, машина стояла на месте?

— Да. Совершенно точно.

— Когда вы вернулись из магазина, вы не видели по соседству незнакомых людей? Может быть, незнакомую машину?

Джаред покачал головой:

— Ничего такого. У соседа только работали два садовника. Парочка латиноамериканцев.

Почти в каждый дом на каналах приглашают профессиональных садовников, и большинство из них латиноамериканцы.

— У Уилсона?

— Да.

— Вы говорите: садовники, потому что вы их видели раньше и точно это знаете или вы решили, что они садовники, просто потому, что они латиноамериканцы?

Джаред пунцово покраснел, словно его обвинили в расизме.

— Ну, они были в рабочей одежде — я видел, как они входили в ворота. Кем они еще могли быть?

— Татуированы? — Пайк показал себе на шею.

Джаред сжал губы, словно припоминая, и вдруг просветлел.

— Кажется, да. Но один из них, я вспомнил, был с загипсованной рукой. — Джаред показал на собственное предплечье.

Пайк вдруг внезапно успокоился. Он слышал только шелест собственного дыхания и мощное медленное биение своего сердца. Когда Мендосу выпустили из зала суда при аэропорте, у него на руке был гипс.

— И когда вы их видели, машина была на месте?

— Да, вон там стояла.

Пайк повернулся к дому Смита. Сердце застучало чаще и громче. Снаружи-то он дом обошел, но изнутри почти не видел. А внутри могли быть кошмары покруче козлиных голов.