Зелтронка коротко попрощалась с гостями и последовала за мандалорцем.

— Он не слишком мне нравится, — с вежливой прямотой ответила Арора. — Лучше уж вы пожалуйте в мой мир.

— Смеётесь? — Рам помог ей забраться в спидер. — В Вашем мире, миссис Зара, хорошо отдыхать, но не жить, — прыгнув на водительское сиденье, мандалорец мягко тронул машину с места.

Зелтронка подпёрла подбородок рукой и глядела на него утомлённым взглядом, в котором читался лёгкий интерес.

— И чем же мой мир плох?

— Он не плох. Просто он не для меня. Вот и всё, — Костас остановился на перекрёстке, пропуская колонну танков, сопровождаемых дроидами на СТАПах.

— Почему? — снова спросила Зара.

Рам снял шлем и с наслаждением вдохнул утренний воздух. В паре метров от него с тихим гудением проползла серо-синяя туша танка, словно напоминание о том, что и это прекрасное утро, и сонный покой вокруг — всего лишь мираж, шелуха, до поры прикрывающая неприглядную истину войны. Костасу почему-то вспомнилась фраза, оброненная кем-то из «дикарей» — что-то насчёт сладких капель удовольствия, которые следует ловить, пока на это есть время, — и мандалорец подумал, что ситхов ди» кут был не так уж и не прав. А ещё капитан отметил, что его не раздражают вопросы зелтронки — то ли уже привык, то ли просто устал.

— Потому что мы разные, — наконец ответил он. — Закончится эта война, и мы оба вернёмся к своей привычной жизни. Вы вновь будете сидеть у себя в кабинете, разгребая насущные дела этого города, а я полечу к себе домой.

— А какой он, ваш дом?

Впоследствии Костас часто вспоминал этот момент, но так и не смог дать внятного объяснения своему поступку: щелкнув по клавише наруча, он показал Заре снимок своего дома: небольшой фасад, выступающий из подножия холма на опушке леса, — типичный пример мандалорской архитектуры.

— Не похож на Ваш, правда? — хмыкнул Костас. — Это фасад. Дом уходит вглубь холма и ниже, там атриум. Тоже с бассейном, но природным — дед ещё отвёл ручей и сложил каменный бассейн.

Во взгляде зелтронки Рам видел искренний интерес. А вот чего он там не заметил, так это враждебности. Её карие глаза были полны необъяснимой и совершенно неуместной теплоты. В понимании Костаса в её взгляде должна была читаться по меньшей мере неприязнь, если уж на ненависть этот народ не способен. Мандалорец погасил голограмму дома, и теперь Зара смотрела на него с безмятежной улыбкой на лице и той же теплотой в глазах.

— Красиво, — сообщила она.

— Вы про дом? — уточнил Рам, к собственному удивлению смутившись её взгляда.

— И про дом тоже, — уголки губ Ароры напряглись, будто она не позволяла им расползтись в широкой улыбке, но ореховые глаза зелтронки смеялись.

— Тоже? — Костас, убедившись, что перекрёсток свободен, поехал дальше, удивляясь самому себе: обычно внимания к своей персоне он не терпел категорически, а тут позволяет глазеть на себя и даже совершенно не сердится по этому поводу. И — если уж совсем честно — даже получает от этого удовольствие. Костас украдкой скосил глаза на свой наруч, проверяя, не обрабатывают ли его феромонами, но увидел лишь успокаивающее подмигивание зелёного огонька.

— Да, — Зара наконец-то справилась с улыбкой, но уголки её губ всё равно то и дело приподнимались. — И дом, и вы, сэр. Вы оба красивы и удивительно подходите друг другу.

Всё это она говорила так просто и непринуждённо, будто обсуждала какую-нибудь картину в музее, а не сидящего рядом мужчину.