– Да?! Ой, хорошо как, дедушка! Я ее так хочу увидеть! Ну хоть бы во сне... Так скучаю... – Ками шагнула вперед и прижалась темно‑русой головкой к могучему плечу Отца Дружин. Они вдвоем коротали время перед закатом, глядя, как солнце укладывается спать в облачную постель, как сумеречные тени выползают из оврагов, неспешно растекаясь окрест, слушая, как смолкают голоса дневных птиц, молчаливо приветствуя милосердную матушку‑ночь, простирающую свой благодетельный покров над уставшими от дневной суеты землями.

– А как же гномы, друзья твои? – Громадная ладонь осторожно легла на тонкие плечи. – Разве тебе с ними не весело?

– Весело, конечно, дедушка, – днем‑то я веселая, мы играем с ними, они меня по лесу водят, учат, показывают все, а вот вечером... Как маму вспомню, так реву...

– Что плачешь – это хорошо, девонька. Значит, любишь ты ее. А если любишь, то и ждать легче.

Девочка повозилась, устраиваясь поудобнее, словно птичка в гнезде.

– Деда, а ты не мог бы... маму... ну, сюда вернуть?

– Мог бы, девонька, мог бы. Да только нельзя. Слово твоя мама дала. А слово – оно крепче Красной Скалы, что у нас в лесу высится! Раз уж дадено – нужно исполнить.

– А кому она это слово дала? И зачем?

– Так надо было. Страну свою твоя мама спасала. И спасла. И за то великая ей честь будет. А сейчас... Должна она тем помочь, которые ей помогли. Таков ведь у жизни закон – помогай! Помогай тем, которые тебе на помощь пришли. И сама других выручай, если попросят – или если даже не попросят, а просто увидишь, что кто‑то в беде. Тогда уж не жди приглашения!

– Деда, деда, а почему нам к маме в гости нельзя?

– Нельзя, потому что очень занята она. Так занята, что и сказать невозможно. Никак нам к ней пока нельзя. Но ты не сомневайся – как только можно станет, она нам непременно знать даст...

– Скорее бы, дедушка...

Свою угрозу уйти с хутора Саата осуществила. Некоторое время мы молча шли по лесной тропе, а потом моя спутница внезапно повернулась, уткнулась лицом мне в грудь и зарыдала.

– Эльстан... Куда ж мы пойдем?.. Сожрет нас Орда! Ни огня, ни угла...

– Разве мало мест на белом свете? Разве обязательно на хуторе обретаться? Пойдем на юг, в Гален.

– Ой. что ты, что ты! Киита не перенесет... Да и кроме того... Костяная Гряда...

– А что гряда?

– Разве ты не знаешь? Нам, в Лесном Пределе рожденным, на юг хода нет. А пойдешь – так Смерть на Костяной Гряде встретит и прибавит череп твой к тем, что уже там валяются! И сгинешь ты без погребения, а плоть твою Орда сожрет...

– Да что ж там за страх, на этой Гряде? – удивился я.

– Неведомо то, – понижая голос, шепнула мне Саата. – Да только никто в это не верящий так на юг и не ушел. Люда‑то по Гряде той ходят, и, ежели нет у тебя в мыслях на юг бежать, ничего с тобой не случится...

Вот так‑так! Это уже интересно. Это достойно внимания.

– Саата... Может, подождешь, пока я на эту Гряду взгляну?

– Ой, нет, нет. нет! Ты что?! Даже на секунду тут одна не останусь! – И в слезы. Насилу успокоил. Ладно, Костяную Гряду оставим напоследок.

– Ну а может, сами по себе устроимся?

– Одни, без людей? Ой, что ты, что ты! Нельзя одной в доме. Не справиться. Ведь хозяйство нужно немалое! И скот, и птица, и все прочее... На хуторе все помощь друг другу подают... Да и что это за жизнь в глуши, без никого?

Наверное, мне следовало сказать – "так ведь зато со мной", но не решился Хочет Саата с людьми, не может она без людей – пусть так и будет.