Однако же он успел. Правда, лишь в последний момент – основательно помятая гостья, из изящного носа которой обильно сочилась кровь, уже приготовилась к ответному удару.

– Нет! Остановись! Это хутор Аргниста! – крикнул гном в самое последнее мгновение.

Уже поднятая рука медленно опустилась.

– Так‑то лучше, презренный. Ты проявил неповиновение и будешь наказан.

– Я свободный гном, – на том же языке, языке Ар‑ан‑Ашпаранга, ответил Двалин. Он заставил себя сжать кулаки, постоянно борясь со страстным желанием пасть ниц, разрыдаться и, обняв колени повелительницы, униженно молить о прощении.

– Презренный, ты свободен лишь в пределах Древнего Долга, – холодно заметила повелительница, не делая попытки подняться. – И долго я еще буду тут лежать, презренный?

Тут надо сказать, что слово "презренный" означало не личное отношение незнакомки к Двалину, а подчиненное положение гнома согласно старым заповедям.

Подгорный житель угрюмо протянул повелительнице руку. Грациозно опершись на нее, волшебница встала. Лииса к тому времени уже успела подхватить свои юбки.

– Передай этой низкородной хамке, рожденной в грязи, что ей придется заплатить за все очень высокую цену, – надменно приказала повелительница гному. – А теперь, презренный, проведи меня к хозяину этого... этого строения...

Гном заскрежетал зубами. Ничего не понявшая из их разговора Лииса с недоумением смотрела на важно прошествовавшую странную пару. Двалин почтительно ввел незнакомку в ворота. Сопротивляться было выше его сил.

– То, что ты сделала, не лучший способ подружиться со здешними обитателями, – угрюмо проворчал гном на языке людей. Ответом ему стал лишь обжигающий взгляд, от которого губы Двалина сами собой сомкнулись так плотно, словно их сплавил воедино огонь горна.

Народ, разинув рты, наблюдал за гномом и его спутницей, никто ничего не понимал. Красная, как маков цвет, Лииса куда‑то скрылась.

– Доложи же обо мне, как следует в подобных случаях.

Аргнист все еще лежал, хотя усилия Сааты и приносили свои плоды. Жизни старого сотника ничто уже не угрожало, пусть он и был все еще очень слаб. Двалин постучал в дверь как раз в тот момент, когда Деера кормила мужа с ложки мясным отваром.

– Что там еще? Погодить не можешь?! – набросилась было она на гнома, однако сразу осеклась, едва заметив его совершенно безумные, выкаченные, налитые кровью глаза. Разум был стерт из них начисто.

– Низкорожденные, падите ниц перед восшествием волшебницы Пречистого Круга, несравненной Эльтарой Грозномолниенной!

Ошеломленные сотник с женой уставились на дверь. Двалин, держась точно деревянная кукла, каким‑то резким, дерганым движением еще шире распахнул дверь. Девушка в остроконечной кожаной шапке шагнула через порог. Гном закрыл створки и замер, точно истукан.

Та, которую Двалин назвал Эльтарой, несколько раз прошлась по небольшой горнице, морща аристократический носик. Все те места, где она могла бы сесть, явно не соответствовали ее представлениям о чистоте.

– Переводи, презренный. Гном прокашлялся.

– Ракот Вседержитель, да что все это значит? – не сдержавшись, вскипела Деера.

Эльтара на миг нахмурилась – и внезапно вздыбившийся передник тотчас же накрепко заткнул супруге Аргниста рот.

– Теперь нам не помешают говорить, – перевел гном.

– Кто ты такая? – Аргнист приподнялся и сжал кулаки. Деера, мыча, тщетно пыталась вырвать кляп изо рта.

– Я Эльтара, волшебница. Ответь на мой вопрос, низкорожденный, и ты будешь щедро вознагражден. Был ли на твоем хуторе некто по имени Эльстан?

– Двалин, что это за баба?!

– Ради Великих гор, отвечай, почтенный Аргнист! Она сотрет твой хутор с лица земли, лишь слегка пошевелив пальцем!

Красный от гнева Аргнист взял‑таки себя в руки.