По пути в Хайаннис я решил, что лучшее решение — завтра утром вернуться в Нью-Бедфорд и поговорить с Пам Шепард. Я, в некотором роде, выполнил порученную мне работу. То есть нашел ее и мог доложить, что она жива и совершенно свободна. Дело Шепарда — приехать и забрать ее домой. Но я не мог так просто сообщить ему адрес и вернуться в Бостон. Меня не оставляла в покое мысль о последнем взгляде на нее Эдди Тейлора, о том, как она валялась на спине и рыдала, глядя в потолок. Когда она выходила из ветхой двухэтажной лачуги на Сентер-стрит, в ней чувствовалось что-то неприкрыто трогательное. Она была в серьгах.

 В мотель я приехал только в девять тридцать. Ресторан был еще открыт, и я заказал шесть устриц, полбутылки «шабли», бифштекс в фунт весом под беарнским соусом и литр пива. Салат был под фирменным соусом, и вся процедура была неизмеримо более приятной, чем пребывание в дверном проеме рядом со страдающим недержанием мочи пьяницей. После обеда я отправился в номер и успел увидеть по шестому каналу три последние подачи «Сокс».

 8

 Утром я встал и выехал в Нью-Бедфорд еще до восьми часов. Заехал в кафе «Данкин Донатс» за завтраком на вынос и, поедая пончики и попивая кофе, поехал по Кейпу, а солнце светило мне в спину. В Нью-Бедфорд я прибыл в утренний час пик, и, хотя городок нельзя было считать чересчур крупным, улицы его были настолько перепутаны, что пробка машин протянулась через мост до самого Фэрхейвна. Было уже девять сорок, когда я наконец вышел из машины и направился к выделяющейся на общем фоне двери дома номер три по Сентер-стрит. Не было ни звонка, ни дверного молотка, поэтому пришлось стучать костяшками пальцев по красным филенкам. Не слишком сильно, дверь могла развалиться.

 Крупная, сильная с виду женщина со светлыми волосами, сплетенными в длинную косу, открыла дверь. Она была в джинсах «Ливайс» и в чем-то напоминающем топ из черного леопарда. Бюстгальтера на ней явно не было, и менее откровенно не было туфель.

 — Доброе утро, — сказал я. — Мне хотелось бы поговорить с Пам Шепард.

 — Простите, но здесь нет никакой Пам Шепард.

 — А скоро она вернется? — Я наградил светловолосую своей самой обаятельной улыбкой. Мальчишеской. Открытой. Сам мистер Сердечность.

 — Я не знаю, о ком вы говорите.

 — Вы здесь живете?

 — Да.

 — Роуз Александер?

 — Нет.

 Стоит мне одарить их своей обаятельной улыбкой, они тут же пускают слюни.

 — А она дома?

 — А вы кто?

 — Я первый спросил.

 Ее лицо стало непроницаемым, она начала закрывать дверь. Я уперся в дверь ладонью и не давал ее закрыть. Она стала давить сильнее, я тоже уперся сильнее. Выглядела она очень решительной.

 — Мадам, — сказал я, — если вы перестанете пихать на меня эту дверь, я скажу вам правду. Даже учитывая то, что вы мне правду не сказали.

 Она не обратила на мои слова ни малейшего внимания. Она была очень крупной женщиной, и мне становилось все труднее удерживать дверь без видимого усилия.

 — Я находился рядом с домом большую часть вчерашнего дня и видел, как отсюда вышли Пам Шепард и еще одна женщина, отправились за покупками, а потом вернулись сюда. Телефон записан на Роуз Александер. — Мое плечо начинало ныть. — Я корректно поговорю с Пам Шепард и не стану тащить ее назад к мужу.

 Где-то за спиной молодой женщины раздался голос:

 — Джейн, что здесь, черт возьми, происходит?

 Джейн ничего не ответила.