— Вот как! А я из Новой Англии, я живу в Нью-Блюмфельде… Сегодня прекрасная погода! М вы тоже находите?

— Божественно!

— И я так думаю! Я очень люблю разгуливать вот так, туда и сюда, заговаривать то с тем, то с другим и заводить новыя знакомства. Американцев я узнаю моментально, — тотчас же подхожу и заговариваю. Я потому-то и не скучаю никогда в подобных прогулках, что завожу новыя знакомства и разговариваю; я очень люблю разговаривать, если только нахожу подходящаго для того человека. А вы как?

— Да, это ужасно приятно!

— И я так думаю! Иные люди берут с собой книжку и читают ее; другие восторгаются природой, озерами и горами, — но я этого никогда не делаю! Пусть себе они делают, как им нравится, мне это не по вкусу, — я люблю разговаривать… Вы были уже на Риги?

— Да.

— В каком отеле вы останавливались?

— У Шрейбера.

— И я там останавливался. Масса американцев, — не правда-ли? Они все там останавливаются, и их всегда там можно найти! Это всякий знает! На каком пароходе совершили вы переезд?

— На «Ville de Paris».

— Очевидно, французский пароход! А каков был переезд… Ах, виноват, извините пожалуйста: я вижу там вон американец, с которым я еще не знаком…

И он исчез. По правде говоря, он счастливо отделался, так как не могу не сознаться, что сперва у меня промелькнуло злодейское намерение проткнуть его сзади моей альпийской палкой, но как только я прицелился этим оружием, желание мое вдруг прошло. Мне показалось жестоким лишить жизни такого жизнерадостнаго, невиннаго и добродушнаго балбеса!

В течение следующих полу-часа я с живейшим интересом разсматривал великолепный монолит, мимо котораго мы проезжали. Не люди создали эту величественную глыбу, — нет, этот пирамидальный утес 80-ти фут вышины создан в незапамятныя времена рукой самой природы в ожидании того дня, когда он мог бы стать памятником для человека, его достойнаго. И, наконец, этот день настал, на поверхности величественной скалы-памятника, исполинскими буквами начертано теперь имя Шиллера!

И как ни удивительно, но этот памятник до сих пор нигде не попорчен и никем не изгажен! Разсказывают, что два года тому назад какой-то иностранец, при посредстве целой системы веревок и блоков, пробовал было спуститься вниз по этой скале, с целью нарисовать поперек ея синими буквами, вдвое большими, чем изображено имя Шиллера, следующия строки:

ВНе КОНКУРРЕНЦиИ!

МЫЛО ДЛЯ ПРИТЬЯ ПЕЭРСА!

СИЗОДОНТ ВОЗВРАЩАЕТ КРАСОТУ И МОЛОДОСТЬ!

МУЗЫКАЛЬНЫЕ ЯЩИКИ ПЕЛЛЕРДА!

КОПИРОВАЛЬНЫЯ ЧЕРНИЛА ВЭДСА!

ВНе КОНКУРРЕНЦиИ!

Схваченный на месте преступления, он назвал себя американцем. Приговор судьи гласил следующее: «Вы уроженец страны, где не возбраняется, ради подлой наживы, безнаказанно и самовольно искажать и оскорблять природу, а следовательно — и Творца ея! Но здесь это не допускается. Во внимание к тому, что вы, как иностранец, не знали этого, я нахожу возможным смягчить мой приговор, будь вы здешним уроженцем, вы потерпели бы несравненно более строгое наказание. И так, вы обязаны немедленно уничтожить на памятнике Шиллера всякий малейший признак вашего безбожнаго поступка и уплатить штраф в 10,000 франков. При несостоятельности, вы подвергаетесь заключению в тюрьму на два года, по отбытии которых вам отрежут оба уха и нагайками выгонят навсегда за пределы этого кантона. Более суровыя формы наказания не будут применены, не из снисхождения к вам лично, но из уважения к великой республике, имевшей несчастие дать вам жизнь.

Пароходныя скамейки разставлены таким образом, что пассажирам приходится сидеть спиной друг к другу. За моей спиной помещались две молчаливыя дамы.