На меня снизошло спокойствие, и я не совсем понимала, что это значит. Может быть, я оказалась в глазу гигантского урагана, и тогда Вайлю лучше просто бежать. А может быть, воды стихли вокруг меня, потому что вокруг меня нет энергии, которая могла бы их всколыхнуть.

— Ты с Дэвидом нашла то, что тебе нужно? — спросил Вайль.

— Нечто вроде того. Это… эти сны. Они связаны с Мэттом.

Пальцы Вайля судорожно охватили трость, лежащую поперек его коленей. Меня раздражало, что он ее еще не почистил — яичная гуща налипла на тигриные головы, спины и хвосты, а конец трости был весь в земле. У меня руки чесались схватить ее и отчистить.

— Что же случилось с Мэттом?

— Он погиб.

Это было такой очевидной и простой истиной, что я бы не удивилась, получив от Вайля тычок ладонью в лоб. Но он осторожно сказал:

— Мэтт погиб страшной смертью.

— Хотя не должен был, — добавила я.

— Не должен был.

— Я думала, что уже это пережила.

Вайль подался вперед, подкатил трость ближе к себе, чтобы локтями опереться на колени. Длинные пальцы сомкнулись в замок.

— Это означало бы завершение какого-то этапа. Это был мужчина, за которого ты собиралась замуж. Ты испытывала к нему любовь, которая продолжалась бы всю жизнь. Подобное чувство не обязательно меняется с уходом объекта. Я сегодня люблю своих сыновей точно так же, как в день, когда они родились. Наверное, лучшее для каждого из нас — не победить свою боль, а просто идти дальше, оставив ее позади.

Вот именно, идти . Я давно знаю, что это слово решающее.

Когда я потеряла Мэтта и свою команду, я знала, что моя жизнь — такая, как она была — кончилась. И время остановилось. Но потом я нашла способ заставить стрелку отсчитывать секунды. И фокус в том, поняла я тогда, чтобы идти дальше. Но кошмары не прекращались. Я делала все, только голову об стену не разбивала.

А в конце концов оказывается, что идти — этого еще мало. Если все движение вертится по кольцу, вокруг источника горя. Но если ты выпустишь его из рук, за что держаться будешь?

Глава 24

Иногда прямо перед пробуждением я вдруг понимаю, как выгляжу, и радуюсь тогда, что никто меня не видит. Сегодня утром я знала, что у меня рот разинут, как пустой почтовый ящик. Слюна течет по половине подбородка, только что прекратился эпический храп, а голова плавает в зеленом облаке вони изо рта.

Я захлопнула пасть, вытерла рукавом подбородок — дернулась, содрав корочку с едва зажившего пореза на руке, — и открыла глаза. Кассандра, чтоб ее, жарила бекон, отсюда и слюна. Бергман возился с двумя компьютерами сразу. Коул сидел, закинув ноги на «Мэри-Кейт», глядя то на меня, то на Кассандру, и страшно, подлец, развлекался, что рядом с ним оказались одновременно и Джекил, и Хайд.

Я села — медленно. Танец живота, пожар, визит к Дэйву и его последствия — ночь забрала у меня много сил.

— До чего ж ты хреново выглядишь! — радостно сообщил мне Коул. — Волосы, впрочем, ничего. — Он пальцами обеих рук изобразил что-то вроде рамки для фотографии и заговорил голосом джинна из «Аладдина»: — Итак, что мне это говорит? Побродяжка? Жертва торнадо? Бритни Спирс? Нет, я понял! Маленькая девочка, которая жвачку не туда сунула!

Я поглядела на него со злобным омерзением:

— А ты жаворонок, да?

— Ты так говоришь, будто это очень плохо.

— Ничего плохою, если бы ты при этом молчал. — Он театральным размашистым жестом прикрыл сомкнутые губы тыльной стороной ладони.