Однажды, когда мы обсуждали этот предмет, Аббас Фавзи сказал:

— Все равно ей не устоять против такого красивого жеребца.

— Но ведь он жалкий невежда, — возразил Абдаррахман Шаабан.

— Женщина есть женщина, а мужчина — мужчина, — многозначительно изрек Аббас Фавзи.

— Разумеется, — вмешался я, — но она-то хочет выйти замуж, и какой ей смысл довольствоваться ролью любовницы.

— Резонно, только любовь-то с резонами не очень считается.

Время шло, однако Абда Сулейман не сдавалась. Как-то она попросила недельный отпуск. Никто не придал бы значения этому обстоятельству, если бы дядюшка Сакр не принес новость, что Мухаммед аль-Адель тоже взял отпуск на неделю. Догадкам и предположениям не было конца, но, что скрывается за этим на самом деле, никто не знал. Через неделю Абда вернулась, и мы словно увидели перед собой другую девушку — так она изменилась. Казалось, она безвозвратно утратила какую-то самую ценную частицу своей души. Мы ждали, что Абда заговорит с нами, но она молча принялась за дела, печальная, словно только что вернулась с кладбища. Абдаррахман Шаабан наклонился к ней и участливо спросил:

— Что с вами, мадемуазель?

При звуках его полного сочувствия голоса она разрыдалась. Все взоры обратились в ее сторону. Аббас Фавзи встал с места, подошел к ее столу и тоже спросил:

— Что с вами? Ведь мы коллеги… Люди должны помогать друг другу…

— Ничего!

— Конечно, мы вовсе не хотим принуждать вас к откровенности…

— Все равно ничего не скроешь! — произнесла она, и в ее голосе звучало отчаяние.

— Но отчего вы так расстроены?

— Я брала отпуск, чтобы выйти замуж… — сказала после недолгого колебания Абда.

— Но в этом нет ничего предосудительного или печального.

— Мы поженились, я и Мухаммед аль-Адель.

— Мухаммед аль-Адель?!

— Да.

— Тайком?!

— Он сказал мне, что рискует своим будущим, что, если его жена или дядя-паша узнают об этом, его сотрут в порошок…

— Как же вы согласились выйти за него, зная, что он женат? — спросил Аббас Фавзи тоном, в котором звучал упрек.

— Вспомни, что ты сам говорил о любви, — сердито откликнулся Абдаррахман Шаабан.

Фавзи пришлось смягчить тон.

— Ну хорошо, а что было дальше? — спросил он.

— Мы уехали в Александрию и провели там неделю.

— А потом?

— А вчера он со мной развелся, — пробормотала Абда, еле сдерживая рыдания.

— Развелся?

— Да.

— Почему?

— Сказал, что если наши отношения будут продолжаться, то все станет известно и тогда он пропал.

— Новый способ устраивать свои любовные делишки! — прошептал мне на ухо дядюшка Сакр.

Все горячо сочувствовали Абде, хотя не меньше слов было сказано и в ее осуждение. Многие по доброй воле вызвались помогать ей в хлопотах в шариатском суде. Новость дошла до ушей жены Мухаммеда и паши. Заместитель министра по наущению паши вызвал Абду и, отругав ее, обвинил в совращении легкомысленного мальчишки. Он потребовал, чтобы она отказалась от иска, пообещав за это денежную компенсацию. Но она заявила, что беременна. Это еще больше осложнило дело. Абда родила девочку. Алименты на нее выплачивались из жалованья молодого человека.