Арон Бек поджидал Йону возле кофемашины, широко расставив ноги и сцепив пальцы за спиной.

— Ты что здесь делаешь? — спросил он.

— Просто хочу посидеть на допросе.

— Опоздал. Он уже признался. — Арон выдавил улыбку.

— Поздравляю.

Арон откинул голову и посмотрел на Йону.

— Я только что разговаривал с Марго. Она считает, что самое время передавать расследование в прокуратуру.

— По-моему, это несколько преждевременно. — Йона достал из шкафчика чашку. — Ты же знаешь, что он психически нездоров.

— Но он был на месте преступления во время убийства, это доказано. И признался в убийстве.

— А какой у него мотив? Как он связан с жертвой? — Йона нажал на кнопку «эспрессо».

— Говорит, что не помнит.

— Чего он не помнит?

— Ничего, что было в тот вечер.

Йона взял чашку и протянул ее Арону.

— Как в таком случае он мог признаться в убийстве?

— Не знаю, — сознался Арон, принимая чашку. — Но он почти сразу сказал, что убил. Хочешь — посмотри запись.

— Обязательно посмотрю. Но мне бы сначала понять твое мнение о допросе.

— Это в каком смысле? — Арон отпил кофе.

— А ты не мог истолковать его признание неправильно?

— Что значит неправильно? Он сказал: «Я ее убил».

— Что было перед признанием?

— В смысле?

— Что ты сказал ему прямо перед тем, как он сознался в убийстве?

— Теперь меня допрашивают? — Арон скривил рот в улыбке.

— Нет.

Арон поставил пустую чашку в раковину, вытер руки о джинсы и проворчал:

— Я показал ему фотографию жертвы.

— С места преступления?

— У него проблемы с памятью. Я хотел ему помочь.

— Понимаю. Но теперь он знает, что речь идет о повешенной девушке, — сказал Йона.

— Мы топтались на месте. Мне пришлось это сделать, — сухо объяснил Арон.

— Как по-твоему, не могло признание касаться чего-нибудь еще?

— Сейчас ты скажешь, что я ошибся.

— Я только… а вдруг он имел в виду, что косвенно способствовал ее гибели. Например, не сумел спасти.

— Хватит.

— Нам известно, что он не успел бы закрепить лебедку на столбе… Конечно, есть вероятность, что он сделал это раньше, а по лестнице поднялся, чтобы не попасть под камеры. Но тогда непонятно, зачем он потом пошел убивать свою жертву именно этой дорогой.

— Да иди ты!.. Можешь сам с ним поговорить, и тогда…

— Отлично, — перебил Йона.

— Вот поймешь тогда, насколько это легко.

— Он склонен к жестокости или агрессии?

— Он только что совершенно хладнокровно признался в жутком убийстве. Это отвратительно. Я бы его самого на той лебедке подвесил, если бы мог.

25

Йона коротко постучал и вошел в допросную. Рослый надзиратель с черной бородой сидел напротив Мартина и просматривал что-то в телефоне.

— Прервитесь, — предложил Йона и отпустил охранника.

Лицо у Мартина отекло и стало изжелта-бледным. Пробившаяся на щеках щетина придавала ему болезненный вид. Волосы стояли дыбом, светлые глаза были уставшими, в допросной пахло потом. Мартин положил руки на исцарапанный стол и сцепил пальцы.

— Меня зовут Йона Линна, я комиссар Национального бюро расследований, — начал Йона, усаживаясь напротив Мартина.