Мартин же ничего не сказал полицейским.

Вскоре к Памеле вышел Йона, и оба стали смотреть на разворотный круг и освещенные промышленные постройки.

— Мы объявили национальный розыск.

— И это поможет отследить машину, — выдохнула Памела.

— Мы пытаемся это сделать. Но на этот раз у него большая фора.

— Вы, похоже, не верите, что национальный розыск даст какой-то результат.

— Не верю, — согласился Йона.

— Значит, теперь все зависит от Мартина, — очень тихо сказала Памела.

— Нам не за что зацепиться. Установить личность преступника по паре записей с камер наблюдения невозможно, а других свидетелей нет.

Памела глубоко вдохнула и, стараясь, чтобы голос не дрожал, заговорила:

— Если Мартин поможет вам, Мия погибнет.

— Угроза высказана всерьез, но она доказывает, насколько убийца убежден, что Мартин сможет опознать его.

— Я просто не понимаю, что бы вы делали, если бы Мартина вообще не было. Вы же полицейские. Должны быть другие способы. ДНК, маршрутный компьютер грузовика, вот эти записи, которые мы смотрели… Не хочу быть грубой, но… это же ваша работа.

— И мы пытаемся ее делать.

Памела пошатнулась, и Йона взял ее за руку.

— Извините. Я просто разнервничалась, — тихо сказала она.

— Понимаю. Ничего страшного.

— Вам и правда надо поговорить с Мартином.

— Он видел убийство от начала до конца.

— Да, — вздохнула Памела.

— Можно провести допрос тайно, в клинике… без полицейских и уж точно не привлекая журналистов.

44

Солнце зашло за тучу, и в психотерапевтическом кабинете Четвертого отделения вдруг потемнело. Мартин сидел на диване, опустив глаза и зажав руки между колен. Памела с чашкой чая стояла рядом с ним.

Йона медленно подошел к окну, за которым виднелось кирпичное строение с подъездом для «неотложек» и вход в отделение скорой психиатрической помощи.

Эрик Мария Барк, сидевший в кресле, подался вперед, оперся о низкий столик и попытался поймать взгляд Мартина.

— Я ничего не помню, — прошептал тот и бросил взгляд на дверь.

— Это называется…

— Извините.

— Вы ни в чем не виноваты. Это называется ретроградная амнезия, она при комплексном посттравматическом расстройстве — обычное дело, — продолжил Эрик. — Скоро я объясню ее механизмы, но основное здесь — это что вы закрываете дорогу множеству впечатлений от окружающего мира, как в кино… однако при погружении в гипнотический транс человек направляет внимание внутрь себя, вместо того чтобы следить за сюжетом фильма… в общем и целом, это все.

— Ладно, — прошептал Мартин.

— Когда вы расслабитесь, а я скажу вам как именно, я помогу вам разобраться с воспоминаниями.

Эрик всматривался в напряженное, бледное лицо Мартина, понимая, что гипноз может сильно напугать его.

— Мы с вами пройдем путь вместе, — сказал Эрик. — Я все время буду сопровождать вас, рядом будет Памела, вы в любой момент можете обратиться к ней и заговорить… или, если пожелаете, просто прервать гипноз.

Мартин что-то прошептал Памеле на ухо и посмотрел на Эрика.

— Он хочет попробовать, — сказала Памела.

Эрик Мария Барк специализировался в психотравматологии и психологии катастроф, входил в группу врачей, пытавшихся помочь людям в состоянии острой травмы и посттравмы.

Сейчас он был в отпуске — собрался писать книгу, обширный труд о клиническом гипнозе, — но сделал исключение, когда Йона, его друг, обратился к нему за помощью.