К восемнадцати часам голова у Николая Фадеевича Кудеярова гудела от обилия информации. По чьей-то злой непонятной воле сегодня его ведомство работало в условиях особого режима. Поступающие данные не оставляли никаких сомнений, что разрозненные события, начавшиеся в городе еще со вчерашнего дня, скорее всего, были звеньями одной и той же цепи. Многие факты явно не укладывались в рамки привычных представлений. Тут, это самое, как его… было над чем пораскинуть мозгами.

На язык начали проситься такие словосочетания, как умышленное хулиганство, спланированная диверсия, коварные происки и ряд им подобных, которые, однако, официально озвучиваться пока что не хотели ввиду полной неясности ситуации. Ну в самом деле, стоило вышеуказанные словосочетания взять за основу, как тут же за ними неумолимо приклеивались убийственно простенькие вопросы: чье, чья, кем, и, наконец, кто, которые требовали уже определенной конкретики. А вот с этим делом уже получались, прямо скажем, большущие затруднения. Уж кто-кто, а Николай-то Фадеевич знал, насколько бережно и осторожно нужно обращаться со словами в подобных случаях. Выпорхнувшее невзначай словечко могло тут же обратиться не то, чтобы в шустрого неуловимого воробьишку, а сразу в крупного и безжалостного стервятника, который тут же моментально зависает над твоей глупой, болтливой головой, выжидая определенного мгновения.

Для обобщения и анализа поступающей информации по инициативе самого Кудеярова на скорую руку был создан оперативный штаб из лучших работников его славного ведомства в количестве шести человек. Заместителем и замещающим Николая Фадеевича на рабочем месте на время отсутствия был назначен подполковник Лошаденко.

Некоторые события казались до того необычными, что для удостоверения в их правдоподобности требовали его личного присутствия. И если бы не собственные глаза, уши да богатейший за долгие годы работы личный практический опыт, то можно было бы смело принять их за первоапрельскую шутку. Но за окнами, слава богу, была не весна, не апрель, а середина осени, тринадцатое октября.

Кудеяров лично уже успел побывать и на набережной у бывшего губернаторского дома, в котором сейчас располагался художественный музей, где осмотрел упрямо не желавший прятаться под асфальт то ли знак, то ли букву, а также в помещении злополучного гастронома. Вернее, в том, что от него осталось. Без всякого преувеличения можно было утверждать, что последнее зрелище было сильно впечатляющим. На недавно еще приличное торговое помещение было жалко смотреть. Глядя на сорванные двери, разломанные и разбитые прилавки и витрины, любой понаблюдавший подобную картину вправе был предположить, что здесь участвовали грозные силы природной стихии, но уж никак не дело рук человеческих. Это было ЧП уже не районного и даже не городского масштаба и, как понимаете, бесследно, без громкой огласки пройти, увы, не могло.

Понятное дело, что стараниями прибывших нарядов милиции в кратчайшее время были задержаны несколько активных мародеров, и на бумагу уже ложились многочисленные строчки свидетельских показаний. Без промедления завели уголовное дело, озаглавленное по инициативе майора Безматерного как «Смерч». Но для Николая Фадеевича, как и для всех остальных участников событий, оставалось необъяснимой загадкой внезапное появление исключительного изобилия всяческих продуктов питания, при одном перечислении которых у него в душе проскальзывала легкая зависть и тайная грусть, а во рту тут же начиналось повышенное слюновыделение.

Через некоторое время из всей свалившейся на оперативный штаб информации понемногу прояснилось, что, в частности, незадолго до скандальной ситуации в гастрономе видели каких-то странных людей, которые продавцам задавали очень некрасивые вопросы, после чего, естественно, и случились все неприятности.

Сначала в круг подозреваемых попало как минимум четырнадцать человек, среди которых оказались один, по-видимому, отставной военный, а также модно одетая дама в золотистых очках, уж очень настырно интересовавшиеся красной икрой.