Итак, танго распространилось по миру благодаря этим двум персонажам. Что касается еще одного персонажа, еще одного протагониста танго, то есть куманька с окраин, доставить его в Париж не было, кажется, никакой возможности – куманек не приспособлен к длительным путешествиям.

Впрочем, Висенте Росси сообщает, что в начале 1890-х в Академии Сан-Фелипе в Монтевидео получили распространение конкурсы танца с резкими фигурами (корте) и что в кругах работников плаща и кинжала куманьки, приезжавшие в Монтевидео из Буэнос-Айреса погостить (несомненно, их сильно укачивало по дороге), встречали радушный прием у своих коллег, поножовщиков из Монтевидео. И между этими людьми ножа никогда не случалось никаких стычек, в отличие от того – добавляет Росси, – что происходит сейчас в мире футбола. У меня хранится письмо Росси. В нем утверждается, что куманьки из Буэнос-Айреса своим внешним видом разительно отличались от куманьков из Монтевидео. Так, например, в Уругвае никто не ходил на высоких каблуках, да и двубортные пиджаки носили только на другом берегу, шляпы были пониже, поля пошире; в Аргентине, напротив, куманьки носили шляпы с узкими полями и высокой тульей.

Есть еще один презабавный факт, мне следовало бы принести с собой и показать вам эту книгу – книгу о бедовой жизни в Сан-Франциско, штат Калифорния, а это очень далеко отсюда. К тому же Сан-Франциско – город на Тихом океане, никаких прямых контактов быть не могло. А в книге есть несколько рисунков, несколько гравюр, изображающих hoodlums, то есть задир из Сан-Франциско 1880 года. Один из них одет в сюртук довольно нелепого вида. Но двое других выглядят точно так же, как наши куманьки: брюки с поясом, высокий каблук, короткий пиджак, яркая шляпа, а под ней – копна длинных волос. И как же это объяснить? Может быть, и здесь, и там следовали общему образцу? Неплохо бы узнать, как одевалась лихая братия, например, в Париже и в Лондоне. Почему в 1880 году сходство проявилось столь разительно? Этого мы никогда не узнаем.

Ну а к персонажам из «дурных домов» Буэнос-Айреса, куманьку и хулигану, к руководителям первых оркестров танго следует добавить еще одного персонажа, о котором нередко забывают. Он играл пассивную, но все-таки важную роль. Это была, как принято выражаться, «женщина жизни», как будто истинная жизнь именно такова, а интеллектуальная жизнь и активная жизнь тут ни при чем. Но используют именно такое выражение. А женщины пампы, поселков и городков пампы были креолки, были индеанки. Вот как об этом пишет Мигель Камино в стихотворении, посвященном танго:

(то есть «женщина дурной жизни», креолка).

Это самое знаменитое сочинение на тему танго. Однако когда я разговаривал со свидетелями той эпохи, они утверждали, что среди женщин этого сорта нередко встречались и другие, – в зависимости от тарифов и обстановки самыми, скажем так, дорогими считались француженки. И еще – так бывало чаще всего и вообще стало привычным делом – были так называемые «валески», то есть девушки из Польши, Венгрии, из Центральной Европы. Но все корте в танце исходили от мужчины. А женщина могла исполнять корте только в хореографических, театральных, сценических представлениях, это уже было, в общем-то, не совсем подлинное танго.

Теперь давайте рассмотрим другой вопрос. И вопрос этот (здесь я опасаюсь собственной самонадеянности, хотя на самом деле это не самонадеянность, я действительно смогу говорить увереннее, обладая лучшим знанием предмета), вопрос этот – танго как литературная тема. Мы сразу же встретим такие примеры в самом танго, в танго, которое говорит с танго, беседует с танго, выражает самое себя, как, например, «Этой ночью мне будет удача».