То есть одна из тем танго и есть само танго. Это встречается и в новом тексте, положенном на мотив одного из самых старинных танго, «Початка»:

И так далее.

Помню, однажды я спросил моего приятеля, Эдуардо Авельянеду, что означает «кандибобер», и тот ответил, что «кандибобер» обозначает душевное состояние человека, который чувствует себя «кандибоберно». Не знаю, было ли известно Авельянеде латинское правило: определяемое слово не должно входить в состав определения, ведь таким образом возможно определить что угодно, вы согласны? Но потом он уточнил: «В общем, когда хочется куролесить и бить фонари». И тогда я прекрасно понял, что имеет в виду мой приятель.

Так вот, в нашем случае, по предположению Биоя Касареса, «кандибобер пускался в открытое море» может относиться к руководителю оркестра, одному из провозвестников танго в Париже, потому что в следующей строке говорится: «И Пуэнте-Альсина смешался с Парижем в бокале перно». Все это, само собой, есть только в современном варианте, за старый текст я не поручусь. Вот я, например, когда-то научился петь танго «Початок», однако версия, которую я пою, не для ваших ушей – я не могу повторить ее здесь, я не готов никого оскорблять, – но она была совершенно иная, там ни слова не говорилось ни о Пуэнте-Альсине, ни о Париже, ни об истории танго, о чем рассказывают новые слова, которые положили на музыку «Початка».

А еще у Сильвы Вальдеса есть сочинение, посвященное танго; там, по-моему, есть лишь одна удачная строка, причем не начальная, начальная звучит так: «Танго-милонга, танго-куманек, живое сердце…» Ну право, не знаю. А дальше говорится, что сквозь танго чувствуется «…жесткий ритм бедняцкого квартала, / как сквозь шелковые ножны – лезвие кинжала». А вслед за этим образом, который представляется мне удачным и точным, Сильва углубляется в абстрактные рассуждения. Он говорит, что хотя танго танцуется всем телом, оно танцуется как бы неохотно, едет на медленных телегах. И заканчивается таким абстрактным и сомнительным определением: «Танго, ты (или вы) состояние множества душ», что не сильно проясняет нам ситуацию.

А теперь я вспоминаю Гуиральдеса, который здорово играл на гитаре, а на время своего путешествия по Европе оставил нам как залог, залог своего постоянного присутствия в нашем доме, свою гитару. Мы удостоились чести на один год приютить в нашем доме гитару Рикардо Гуиральдеса. У Гуиральдеса тоже есть стихотворение о танго, оно входит в книгу «Хрустальный колокольчик», которая, кажется, датируется 1915 годом. Здесь он говорит о танго с точки зрения мачо (речь, определенно, идет о танго-милонге, а не о танго-песне), а затем следует такая красивая фраза: «Танго роковое, гордое и грубое».

Но давайте вернемся к… Да, мне приходит в голову еще ряд упоминаний о танго в стихах Каррьего. Но эти упоминания имеют второстепенное значение, каковым являлось и само танго для жизни предместья в 1907 году. Но есть у него и целое стихотворение, посвященное певцу из квартала, в нем говорится:

А дальше речь идет о «девчонке надменной, что не хочет из комнаты выйти». Для тех мужчин любовь была предметом собственного тщеславия, эти мужчины не понимали, что женская любовь или нелюбовь подчиняется только случаю, что это чувство, быть может, столь же загадочно и для самой женщины. Однако куманьки все понимали на свой лад, они видели презрение, отсюда и такие строки:

И:

Кажется, во всем творчестве Каррьего тема танго затронута дважды, а он был, так сказать, профессиональным певцом из предместья; упоминает Каррьего и о вальсе:

А еще он писал о хабанере, ныне забытой хабанере, а ведь она, как и милонга, – одна из матерей танго.