— Расходимся…

Оба переместились.

В закутке, между вокзалом и багажным двором, было тихо и пусто. С места, у которого Волоков оказался теперь, инкассаторская «волга» была видна целиком.

Волок украдкой наблюдал.

Ничего особенного в машине не произошло.

Сборщик, сидевший рядом с шофером, быстро вышел, с сумками направился в кассу. На вид ему было не более двадцати трех — двадцати пяти, он был без кашне, под курткой мелькнула защитного цвета сорочка и тельник под горло.

«Десантник или моряк…»

Старший инкассатор на заднем сидении — с крупным одутловатым лицом, с усиками — откинулся на мешок с выручкой, что-то сказал водителю. Тот засмеялся.

В горле у Волока запершило: для крепости духа они с Голицыным долбанули по стакану коньяка.

«Надо было еще! На посошок!»

Их черед наступал в последний момент, когда первый сборщик с сумками, полными денег, возвратится из кассы назад, в машину.

От волнения ли или от пронизыввающего ветра Волок не почувствовал выпитого.

В голове было пусто. Быстро бежали секунды.

Вспомнилось вдруг. На занятиях по философии в Академии МВД СССР вбивали:

«Движение и время как способы существования материи…»

А он сидел перед преподавателем пень-пнем…

А все, оказывается, как просто!

Время, которое он, Волок, ждет с пистолетом, с патроном в патроннике. И движение молодого сборщика к выходу из кассы…Вернется сборщик и начнется его, Волока, и Голицына движение. И одновременно потянется время, которое им отпущено от первого их выстрела и до секунды, когда за ними начнется погоня.

«Успеем добежать до Субанеева и его машины — все будет хорошо…»

Не хватит времени — и сразу прекратится движение. И исчезнет материя, которая называлась Волоков и Голицын…

«Диалектический материализм…»

Все наглядно. Волок и не представлял, что в состоянии размышлять о таких высоких материях.

«Вот Голицын бы удивился, если бы узнал!»

Посыпал легкий снежок, он давно уже порывался идти, но тут же стихал. Погода менялась. С Садового Кольца долетали яркие сполохи света. Там была жизнь. Обгоняемый быстроходным транспортом медленно тащился мощный грузовик с тяжеловесными трейлерами…

Волок едва не загляделся — так было интересно.

Внезапно легко хлопнула дверь.

На тротуаре показался молодой инкассатор. Он шел быстро. Сборщик нес три сумки — две в руках и третью под мышкой.

Четвертую тащила женщина лейтенант, худосочная, с бледным лицом.

«Инспектор по делам несовершеннолетних… — Сразу определил Волок. Ты-то, деваха, зачем впуталась?»

Сборщик был уже рядом с машиной, подавал сумки на заднее сиденье немолодому, с усиками — тот укладывал их во второй мешок. Женщина-милиционер отдала сумку и теперь не отходила, ждала, когда они отъедут.

Голицын появился внезапно, но Волок был уже готов.

— «Россолимо!»

«Понеслась…»

Стреляли на поражение. Мишени были заранее распределены.

Со звоном разлетелись лобовое, а затем и боковое стекла.

Водитель погиб первым, почти мгновенно — Голицын из обреза поразил его в шею, повредив наружную и внутреннюю сонные артерии.

Волок стрелял из «макарова», который попал к ним в электричке после убийства постового милиционера на Белорусском. Двумя пулями был убит севший на переднее сидение молодой сборщик и еще четырьмя женщина-лейтенант. Волок пробил ей грудь, оба легких и почки. Он еще выстрелил в шофера, но тот был уже мертв.

Последним выстрелом Голицын вырубил остававшегося в живых инкассатора со второго сидения…

Большой инкассаторский мешок схватил Голицын.