|
(Смеясь.) И как только вы можете жить в такой атмосфере? Шерц. Это серная кислота... Жан. О нет, я говорю в переносном смысле. Я часто задаю себе вопрос, как может священник жить в атмосфере науки? Шерц (подходя к нему). А почему бы нет? Жан. Потому что, хотя я и не священник, мне тяжело... и трудно дышать. Старается улыбкой скрыть страдание. (Садясь.) Мне хотелось бы как-нибудь подольше поговорить с вами, высказать все, что лежит на душе... Шерц (задумчиво). Ну, что же. Он обводит глазами комнату, встречается с глазами Жана, их взгляды скрещиваются. Шерц в нерешительности: он отворачивается, глубоко задумывается; проходит несколько секунд. Вы этого хотите? Они молча смотрят друг на друга, волнение охватывает их. Они чувствуют, что приближается одна из тех минут, когда высказываются самые сокровенные мысли, когда юные сердца, исполненные дружбы, внезапно раскрываются и соединяются навеки. (Мягко.) Ну, что с вами? Жан (доверчиво). Меня терзают душевные сомнения... Шерц. Душевные? Жан. Точнее, религиозные. Шерц. Давно ли это началось? Жан. О, давно, значительно раньше, чем я это осознал! Уже, должно быть, много лет я, не отдавая себе отчета, выбиваюсь из сил, чтобы сохранить веру. Шерц (с живостью). О нет, не веру! Вы пытаетесь сохранить свою детскую безотчетную веру, а это не одно и то же! Жан (весь во власти своей мысли). Я осознал это по-настоящему лишь несколько месяцев назад... Быть может, Париж... Атмосфера Парижа! Одна Сорбонна чего стоит! Лекции, на которых разбирают важнейшие законы вселенной, даже не упоминая бога. Шерц. Его не называют - однако именно о нем все время идет речь! Жан (с горечью). Я привык говорить о нем более ясно. Шерц (с ободряющей улыбкой). Нужно только договориться. (Нерешительно.) Я, пожалуй, сумел бы помочь вам, дорогой друг, но я мало знаю о ваших религиозных сомнениях... Расскажите подробнее, что вас смущает. Жан (упавшим голосом). Я и сам толком не знаю. Но во мне что-то надломилось, непоправимо надломилось... Аббат садится, положив ногу на ногу, наклоняется вперед, подпирая подбородок сцепленными пальцами рук. Меня раздирают противоречивые устремления. Этот жестокий разлад тем более мучителен, что я наслаждался покоем; безмятежная вера как внутренний огонь согревала мою душу... Клянусь вам, я ничего не сделал, чтобы все это утратить, напротив. Я долго отказывал себе в праве задумываться над этими проклятыми вопросами Но так продолжаться не может. Сомнения преследуют меня; их с каждым днем становится все больше и больше! В конце концов мне пришлось признать, что в католическом вероучении нет ни одного пункта, который не вызывал бы сейчас бесконечных споров. |
