|
. Так это верно, что превосходство неминуемо вызывает зависть? Но утешьтесь: этот самый великий полководец, которого вы победили, тоже был жертвой зависти. Отчаянные, злейшие его враги были не в армии, против которой он сражался с такой силой: нет, они были при дворе короля, его государя. - О! - сказал Кавалье с мучительной грустью, опуская голову на руки. - Если б вы знали, как это ужасно - держать победу в руках и чувствовать, что она от тебя уходит! - Бедный герой! - произнесла Туанон с нежной улыбкой и с оттенком такой проникающей в душу ласки, что Кавалье, удивленный, очарованный, вдруг поднял голову: никогда еще Психея не говорила с ним так задушевно. Тронутый, смущенный, он отвечал дрожащим голосом: - О, не жалейте меня, сударыня! То, что вы сказали мне сейчас, заставляет меня забыть все мои горести. О, я чувствую, я перенес бы все, если бы... если бы вы когда-нибудь полюбили меня, - произнес он тихо, так что его едва можно было слышать. Лицо Туанон вдруг приняло выражение грусти и строгости. - Простите меня, я оскорбил вас, но вы не знаете... - Я не хочу ничего знать... Все эти откровенности с вашей стороны, как и с моей, могли бы только сделать нас очень несчастными. - Нас! Вы сказали нас! - воскликнул Кавалье. - Да! - ответила Туанон важно, почти торжественно. - Ведь если бы я вас полюбила, как вы сейчас просили, о, вы не знаете, какие мучения ждали бы нас обоих! Кавалье, опьяневший от радости, когда услышал из уст Туанон про возможность любви, воскликнул: - Быть любимым вами, вами... и быть несчастным? О, сударыня, это жестокая насмешка! Если бы вы меня любили!- начал он снова со страстью в голосе. - Да ведь при одних этих словах мне кажется, что я теряю разум: родина, слава, честь - все куда-то уходит... О, говорите, говорите еще! - Знаете, оставим лучше это! - тихо промолвила Психея. - Вам не понять тех странных, противоположных друг другу чувств, которые борются во мне, когда дело касается вашей личности... Вы бы меня возненавидели, если б я высказала вам свою мысль! - Я бы возненавидел вас... Я? Я?... Именем Неба, умоляю вас, объяснитесь. Туанон молчала. - О, вы, безжалостная! - простонал камизар, совершенно убитый. - Нет, это вы не знаете жалости, если заставляете меня говорить с вами о том, что, быть может, составляет мое счастье и мое горе в одно и то же время! Да если бы я уступила этому необъяснимому, непреодолимому влечению, разве я не была бы глубоко несчастна? Ведь между нами всегда будет непроходимая преграда! Кавалье подумал, что Туанон замужем и, по каким-то таинственным причинам, выдавала себя за вдову. В нерешительности он сказал: - Простите мне, сударыня, смелый вопрос... Помнится, вы сами сказали мне, что вы вдова. - Я свободно располагаю собой, - ответила Туанон. - В таком случае, сударыня, что же это за страшные препятствия? Но тут же, видя строгое, почти презрительное выражение лица Туанон, Жан опустил глаза и медленно повторял ее слова, точно стараясь разгадать их смысл. |
