|
.." - Дети мои! Мои несчастные дети! Слышите, что они говорят про вашего отца и вашу мать, которые так вас любят, которые воспитали вас в страхе Божием? - воскликнула г-жа Кавалье, покрывая нежными поцелуями Селесту и Габриэля. - Бог один читает в наших сердцах, - спокойно проговорил хуторянин. - Молчать! - крикнул капуцин и продолжал: "По этой причине и согласно другим нашим соображениям, мы сказали и объявили, говорим и объявляем сими указами, подписанными нашей рукой, наше желание и соизволение, чтобы через неделю по всенародном объявлении настоящего предписания по всем округам государства и т. д. и т. д. все дети наших подданных-еретиков, упорствующих в исповедании так называемой реформатской религии, в возрасте от пяти до шестнадцати лет включительно, были отданы по распоряжению наших прокуроров и других высших должностных лиц на попечение их родственников-католиков для воспитания их в католической вере..." - Есть у вас родственники-католики? - Ни одного, сударь, - ответил хуторянин в то время, как жена его в смертельном страхе ожидала конца допроса капуцина, который проговорил: - В таком случае указ предписывает следующее: "Мы желаем, чтобы, в случае если у этих детей нет родственников-католиков, они были помещены у назначенных судьями для воспитания их в католической, апостольской и римской религии лиц". Потом, закрывая свою книгу, капуцин прибавил: - Так как у вас нет родственников-католиков, то церковь, общая мать всех христиан, освободит невинные существа от ереси, которой вы хотите погубить их. Ваш сын и ваша дочь последуют за нами в Монпелье. Там они будут помещены в монастырь, где отрекутся от вашего скверного учения. Что же касается, вас, то вы тоже последуете за нами в Монпелье, где вам придется дать отчет в своем упорном сопротивлении королевским указам. Г-жа Кавалье, бледная, растерявшаяся, казалось, не верила своим ушам. Она бросилась на колени перед капуцином. В это мгновенье дверь быстро растворилась, и служанка вбежала с криком: - Госпожа, госпожа! Ваша мать умирает! Приезд драгун привел ее в страшное возбуждение. - Матушка, матушка! - крикнула жена хуторянина, поднявшись и бросаясь к дверям вместе с детьми. - Остановитесь! - проговорил капуцин повелительным голосом. - Его высокопреосвященство должен раньше попытаться отвлечь эту душу от окончательной погибели и вернуть ее в лоно настоящей церкви. И, повернувшись к капитану, он сказал ему: - Прикажите, пожалуйста, маркиз, чтобы никто не выходил из этой комнаты. Я пойду поищу его высокопреосвященство. - Ах, Шамильяр, Шамильяр, на какие мерзости ты меня обрекаешь! - нетерпеливо вскричал маркиз. - Если ты, наконец, дашь мне ротное мушкетерское знамя, дорого же, как видно, заплачу я за него! Потом он обратился к Лярозу со словами: - Приставь двух часовых к дверям; и чтобы никто не выходил отсюда! Ляроз исчез. - Послушайте! - воскликнул хуторянин с негодованием и скорбью. |
