Крыса забилась под подушкой, собираясь видимо, прогрызться сквозь кровать к центру земли. Я выудила ее на свободу, погладила против шерсти, откинулась на спину, закрыла глаза. Ночь никогда не была моим любимым временем суток. И лучше было сейчас спать, а не воро­чаться и воевать с крысой. Я повернулась на бок, прислушалась к себе и поняла, что спать не хочу. Выспалась. Еще какое-то время честно пролежала, убеждая себя, что сейчас усну. Но сон не шел. За окном была тревожная тьма, ко­торая постоянно напоминала о себе — редко проезжающей по улице машиной, шуршащим сквозняком, каким-то скрипом, нечаянным вздо­хом, еле уловимым присутствием.

Я хлопнула в ладоши, заставляя лампу на столе загореться. Снова выгнала из-под подуш­ки Беллу, пододвинула к себе стопку учебников, устроилась удобней.

Ничто так не вгоняет в сон, как алгебра с геометрией. Что же мне здесь принесли? Задач­ник, методичка… Замечательно! Сейчас их по­смотрю, завтра Макс удивится — придет, а я все выучила. Или не удивится? Он же не способен проявлять чувства. И все равно он любит. Что бы ни говорили про вампиров, Макс умеет лю­бить. Что бы я делала без его маленьких знаков внимания — подал руку на лестнице, помог на­деть куртку, угадал желание, настроение, вовре­мя промолчал, удачно сказал… А главное, он все время рядом. Я чувствую, Макс со мной, где бы он ни находился. Я словно смотрю на мир вме­сте с ним, дышу с ним одновременно, живу од­ним желанием. Боязно представить, что было бы, если бы мы не встретились. Что будет, если он меня разлюбит…

Как страшно! Нет, не буду об этом думать. С  чего ему так делать? Он любит меня! Такую, какая я есть. Я не меняюсь, остаюсь сама собой, а значит, и его чувство ко мне останется неиз­менным.

Я уткнулась в задачник. Тригонометриче­ские формулы запрыгали у меня перед глазами.

Почему я решила, что Макс меня может бро­сить? Конечно же, ничего подобного не произой­дет, но сама мысль об этом противным сверчком засела в голове, неумолчно трещала, шевелила запрятанные по углам тени. А что все-таки слу­чится, если?.. Ничего не случится, все будет так же! Все, что дал мне Макс своим появлением, со мной и останется. Уверенность в себе, знание того, что в вечной борьбе с собой и против всех у меня есть защитник — моя персональная стена от всех бед, мой маленький источник бессмер­тия. И даже если его не будет (что, конечно, со­вершенно невозможно), теперь я знаю: из лю­бой беды можно выбраться.

Нет, нет, не буду об этом думать. Он меня не бросит. Вот сейчас позанимаюсь, и завтра Макс… Нет, он не удивится. Просто примет к сведению. И сделает вывод. Жизнерадостны и такой вывод, что скоро мы сможем уехать, сможем наконец побыть вместе.

Вместе…

От нахлынувших чувств я сползла с подушки, попыталась закопаться в одеяле. Пискнула потревоженная Белла. Я выудила из под кровати белый взъерошенный меховой комочек. Хорошо, что она со мной осталась, сей не так тревожно. Хорошо, что ко мне пришла Маркелова, задания принесла…Тетрадки!

Я отбросила учебник и потянулась к столу на котором осталось несколько потрепанных тетрадей. Та, что по алгебре, так и лежала свер­ху. Я пролистала первые пару страниц. Они бы­ли пусты. Лерка никогда не пишет на первых страницах. Когда-то Маркелова утверждала, что на них просто неудобно писать. А теперь я знаю, что писать на первых страницах — дурная при­мета, к неприятностям. Когда начинают писать в новых тетрадках? 1 сентября. Ну и что здесь хорошего?

Но взяла я тетрадь в руки не поэтому. Интуи­тивно Лерка все делает правильно. И теперь бы понять, зачем она нарисовала профиль Макса.

Дата — шестнадцатое ноября. Три дня после вечеринки. Может, они встречались? Или Мар­келова где-то случайно пересеклась с ним? Но Макс их встречу легко мог стереть из ее памя­ти зачем оставлять такой явный след в чело­веке? Или Лерка просто думала о нем, о той ве­черинке?

Чтобы взять все тетрадки, пришлось выле­зать из постели.