Адам вполне себе представлял, как сидит, бритый, среди них, медитирует и питается праной. Правда, он никогда не видел рядом с тибетцами собак. Но Моне было уже шестнадцать, и ювелир осознавал, что потеряет его в ближайшие годы. А потому решил для себя пару-тройку лет пожить в туристическом отеле где-нибудь в Лхасе, а затем, нарыдавшись над покинувшим его эрделем, отправиться в монастырь и сидеть возле его врат столь долго, сколько нужно, чтобы монахи сжалились, пустили внутрь и приняли в семью.

Об этом плане Адам Иванович рассказал Мире, заглянув ее комнату-шкатулку в районе обеда.

– Вы бредите, Адам, – только и смогла произнести Тхор.

– Я все рассчитал. – Старик был возбужден. – Я продам свою мастерскую и квартиру и на эти деньги в скромной гостинице смогу протянуть несколько лет. За это время я выучу язык, научусь медитировать и познаю дзен.

– Что вам мешает познать его, не уезжая из России? – пожала плечами Мира. – Сидите в своей теплой квартире и медитируйте.

– Я хочу совершить поступок, хочу изменить свою жизнь перед кончиной, – сказал Адам. – Пусть ОНА узнает, что я добрался до Тибета.

Мира понимала, о ком речь. Адам Иванович и раньше захаживал к ней и подолгу рассказывал о своей Дине.

Тхор любила эти неспешные воспоминания, купалась в его эпитетах, напоенных любовью, видела его застывшие в морщинах слезы. Сейчас же она улыбнулась, сошла со своего стула-трона и присела на диван рядом с ювелиром. Взяла его теплую ладонь в свои руки и погладила по темной сухой коже.

– Адам, нельзя быть таким наивным романтиком. Вы даже не прикоснулись к буддизму, не начали изучать Восьмеричный Путь, не знаете четырех истин, не осознали вообще ничего. Если уж вас так приперло, давайте я найду адрес ближайшего буддийского храма – и вы походите туда, послушаете, поймете, нужно оно вам или нет.

– Нет, Мира, это все равно что учиться флорентийской живописи не в Италии, а где-нибудь в Бурятии. Технически ты поймешь, как наносить мазки, но природа и дух вокруг будут совершенно иными. Так что я все постигну там, у истоков.

– Ну вы же не молоды, – не унималась Мира. – Как вы обойдетесь без привычных лекарств? Давление, суставы, почки, в конце концов, там горный климат, не факт, что он вам зайдет! Да и Моня уже старик…

– Ты не понимаешь, Мира. Мы едем туда не жить, а умирать.

Как только ювелир, прихрамывая, покинул комнату, Тхор разложила колоду, подивилась результату, а затем взяла телефон и набрала Маргариту.

– Слушай, у нашего Адама началось старческое слабоумие. Он продает имущество и едет в Тибет, – без лирического вступления выпалила Мира.

– На хрена? – спросила Марго.

– Задай ему этот вопрос сама. Умоляю, проведи с ним сеанс, вправь ему мозги.

– Вряд ли я смогу что-то донести человеку, который сам этого не хочет.