– Деньги за мастерскую перечислю сейчас, – сказала она. – А по поводу недвижимости – продам ее сразу, как вы обустроитесь на месте. Вам нужно будет подписать доверенность на моего адвоката.

Адам Иванович ликовал. Непрактичный, не приспособленный к крупным сделкам, он долго вел переговоры с каким-то мужиком о продаже ювелирного бизнеса, но дело не двигалось с мертвой точки. Мира предложила нереально щедрую цену, вдвое превышающую все возможные.

– Почему ты меня так выручаешь? – У Адама наворачивались слезы.

– Возможно, потому, что вижу чуть дальше, – улыбалась Мира. – Вы простились со своей дочкой?

– С Юлей? – переспросил Адам Иванович. – Даже не знаю, стоит ли ее беспокоить.

– Стоит, – отрезала Тхор. – И как можно быстрее.

Вечером дрожащей рукой ювелир набрал с домашнего телефона номер дочери. Диск аппарата с жужжанием откручивал цифры, будто пытался прорваться сквозь время в эпоху Зои Штейнберг, ее «заграничных» нарядов и господствующими над всеми и вся бровями.

«Только не бери трубку», – молился Адам Иванович, отсчитывая длинные губки, в каждый из которых умещалось сорок ударов сердца.

– Алло, – не вняв мольбам, ответили на другом конце.

– Юлечка, это папа…

– Привет, пап, – спокойно ответила дочь. – Что-то случилось?

– Нет, просто решил узнать, как у тебя дела, – соврал Адам.

– Все хорошо. Но ты ведь не за этим звонишь? – догадалась Юля.

– Да… мы общаемся так редко… прости меня. – Старик начал задыхаться. – Видишь ли, я уезжаю. В другую страну. Навсегда. Хотел сказать, что продаю свою квартиру и половину ее стоимости завещаю тебе.

– Неожиданно… А куда едешь? Постой… Дай угадаю. В Тибет?

Адам Иванович закашлялся, сердце выпрыгивало, виски разрывало от жара. Моня, почувствовав угрозу, хромоножкой подбежал к хозяину и положил голову на колени.

– Откуда ты знаешь? – выдавил старик, пораженный банальностью его великой тайны.

– Ну это же ЕЕ мечта, верно? Той, что была ДО мамы. Странно, если бы у тебя было какое-то другое желание. Мама рассказывала, что ты слепо ее любил. Кстати, мамы больше нет. Ты в курсе?

– Зоечки? – Адам сжал ладонью лоб, будто бы сдерживая извержение мозгов. – Как же так? Почему вы мне не сказали?

– А разве тебе это важно? – съязвила дочь. – Ладно, не обижайся. Мы были в запаре. Имущество разделили между детьми и внуками. Тебе не досталось, уж извини.

– Я ни на что не претендую, – попытался вставить ювелир.

– Часто вижу Альку. Ей уже шестьдесят, представляешь. Так и работает в цирке на Цветном. Каким-то большим администратором. Носится с проектом памятника своему отцу. Он карабкается по веревке, уходящей в небо. Видела эскизы. Грандиозно. Все-таки она его очень любила. Проклятая Дина. Из-за нее он повесился. Ладно, пап. Я спешу. Ты когда улетаешь? Тебя проводить?

– Не надо, Юлечка. Прости меня за все. Я обрек тебя на несчастную жизнь.

– Да ерунда. Нормальная жизнь. Сколько в мире недолюбленных детей? Давай, пока.