— Проклятие! Это же мой пистолет из Брешии!

Джульетта проследила взглядом за его указующим пальцем.

— Сомневаюсь, сэр. Это мой пистолет.

— Вовсе нет, мадам. Его для меня собственноручно изготовил знаменитый Лаццарино Коминацци!

— Если память мне не изменяет, я сняла его с буканьера «Джордж Филларенто». И если он похож на ваш, значит, оружейник сделал пару таких пистолетов.

— Мне нужно лишь получше рассмотреть его, и я сразу скажу, мой это пистолет или нет.

— И не смотрите туда, — потребовала Джульетта. — Сейчас вы на него посмотрите или потом, от этого ничего не изменится.

Совершенно выведенный из себя ее словами, Вариан забыл о своей наготе и, отбросив простыню, спустил ноги с постели. От этого движения раны в плече и бедре сразу дали о себе знать. Он втянул воздух сквозь сжатые зубы. Однако гнев заставил герцога преодолеть боль и подойти к полкам.

Сент-Клер схватил один из элегантных дуэльных пистолетов и поднес его к свету; на гладкой поверхности позолоченной рукоятки вместо изящно выгравированного герба Харроу он обнаружил, к своему удивлению, три незнакомых инициала.

— Это совершенно невозможно, — пробормотал Сент-Клер.

Он проверил инкрустацию на рукоятке: слившаяся в объятии пара была на месте, шея и спина женщины были изогнуты в порыве страсти. — Примите мои извинения, капитан. Меня уверяли, что мой пистолет единственный в своем роде.

Джульетта продолжала сидеть на полу, и глаза ее были на уровне паха герцога. Она, конечно, уже видела все, что можно, когда обрабатывала его раны, но теперь это выглядело по-другому, еще более внушительно. Кроме того, у нее прямо перед глазами оказалась часть мускулистого бедра и поросшая светло-каштановыми волосами ляжка.

— Неужели все англичане так прячут свое тело от солнца, что даже на экваторе не снимают свою теплую одежду? Клянусь, я никогда не видела такой белой кожи. А эта сыпь исчезнет через пару дней, если вы побудете на солнце без одежды.

Вариан испуганно посмотрел вниз. Сыпь, о которой говорила Джульетта, покрывала его пах и подмышки. Мыло, как, к своему ужасу, обнаружил Биком, не мылится в соленой морской воде. А поскольку для стирки белья в течение шести недель плавания имелась только морская вода, то белье его светлости покрылось жестким налетом соли. Раздражение кожи только усилилось, когда «Аргус» вошел в экваториальные воды. Под жарким тропическим солнцем простые матросы постепенно сбрасывали лишнюю одежду. Вскоре все они уже были босиком, в фартуках и широких полотняных штанах.

Лишенный возможности последовать их примеру, Вариан оставался в чулках, коротких пышных штанах-буфах, модном стеганом камзоле, коротком плаще и шляпе. Он терпел ужасный зуд во всем теле ради того, чтобы выглядеть достойно. Мысль о том, чтобы походить голым на корабле, казалась ему совершенно абсурдной. И вот теперь он стоял, в чем мать родила, перед женщиной, которая, нимало не смущаясь, внимательно рассматривала его.

Поскольку Вариан Сент-Клер не привык выставлять напоказ интимные части своего тела для такого близкого и тщательного изучения, да и удовольствия это ему не доставляло, то он поспешно вернул пистолет на место и отправился к постели. Девушка широко улыбнулась, хихикнула, потом громко расхохоталась. Ее оскорбительный смех уязвил его самолюбие, и, не думая о последствиях, он повернулся, наклонился и, грубо подхватив ее под руки, поставил перед собой.

Реакция Джульетты была мгновенной, как укус кобры.

Она выхватила кинжал и приставила его к подбородку Вариана прежде, чем он сообразил, что делать дальше.