Глаза Кэла опустились, потом вновь поднялись, изучающе глядя на меня. Между бровей у него прорезалась озабоченная морщинка.

— Ох, Аойфе, все-таки началось, да?

Я бросила взгляд на свою руку. Кожа была чистой. Знак исчез.

— Н-нет… — запинаясь, пробормотала я, сбитая с толку. — Чернила… они оставили на мне метку. Волшебство… Отец наложил заклятие на дневник, и я видела его воспоминания, скрытые в строчках… — Я умолкла, поняв, как это звучит со стороны и на кого я сейчас похожа. Моя рука безвольно упала.

— Не знаю, что там тебе показалось, — ладонь Кэла легла на мою щеку, — но у тебя нет никакой метки, и нет никакой заколдованной книги на чердаке. — Прикосновение, влажное, как туман вокруг Грейстоуна, холодило мою пылающую кожу. — Магии не существует, Аойфе. Это пустышка, годная только для дураков.

Мне бы следовало согласиться, но я не могла так легко отмахнуться от дневника.

Кэл запустил руку в свою непослушную шевелюру:

— Я всегда знал: когда слишком много читаешь, это не приводит ни к чему хорошему. Вот у тебя фантазия и разыгралась. Аойфе, ты должна мыслить здраво. Посмотри, что случилось с твоей матерью. Веря в магию, ты раскрываешь дверь некровирусу.

Я сжала кулаки. Ногти врезались в ладонь, и от долго сдерживаемых слез защипало в уголках глаз. Кэл должен был мне поверить. Из всех, кого я знала в прежней жизни, только он мог.

— Книга была, Кэл. Была.

— Ее не было, Аойфе, — отозвался он. — Старый пыльный дом, полный старого пыльного барахла, еще и твой отец куда-то подевался — неудивительно, что у тебя слегка разыгрались нервы.

Я отбросила его руку:

— Нервы, значит, разыгрались? Истеричкой меня считаешь?!

Кэл, дернув щекой, обхватил меня за плечи. Его пальцы впились в кожу, как проволока.

— Это для твоего собственного блага, Аойфе, — яростно прошептал он. — Если ты вернешься домой и будешь болтать там подобные вещи, тебе конец. А вот если скажешь, что закружилась голова и защекотало внутри, ни один проктор никогда не упечет тебя в сумасшедший дом. — Он качнул подбородком. — Аойфе, твой день рождения через две недели. Вирус…

— Думаешь, я не помню? — Мой голос эхом отразился от поцарапанных дубовых панелей. Рывком я освободилась из рук Кэла.

— Я не… — Кэл сжал пальцы в замок и прерывисто втянул в себя воздух, пытаясь побороть отразившийся на лице гнев. — Да уж, с тобой разговаривать — все равно что чечетку на минном поле бить.

— Мне плевать, — ответила я в пылу ярости, пересилившей природную сдержанность. — И плевать, что ты имел в виду. Ничего похуже не мог сказать? Держись от меня подальше, Кэл Долтон, — если я и впрямь свихнусь, первым делом наброшусь на тебя.

Каблуки позаимствованных мной ботинок застучали гулкими выстрелами — я бросилась прочь от Кэла в свою комнату. Там, заперев дверь, я дала волю слезам — отчасти из-за того, что Кэл не верил мне, отчасти из-за того, что не знала, верю ли я себе сама.

Целый час, по каминным часам, я провела то всхлипывая, то про себя ругая на чем свет стоит Кэла с его неуклюжими идиотскими замечаниями. Потом в дверь постучали.

— Ты там, Аойфе? — Негромкий голос Дина не вызвал у меня неприязни. Если бы это Кэл притащился с извинениями, я бы ему, пожалуй, по зубам врезала.