— А ты прячь надежнее! В нижнее белье! — рассмеялся громко и добавил:

— Совсем совесть потерял мужик…

Жора каждый раЗ подвозил Ларису к дому, но никогда не заезжал во двор, останавливался, не доезжая до микрорайона, высаживал женщину и, попрощавшись, уезжал.

— Опять репетиция затянулась? — встречал жену Пашка. И оглядев, бабу вприщур, спрашивал:

— Где была? Я звонил в театр два часа назад, мне ответил сторож и сказал, что все давно ушли, и в театре нет никого!

— Так ты еще проверяешь меня? Позорить перед людьми вздумал? Еще чего не хватает! — возмутилась Лариса, доставая из сумки продукты, купленные на деньги Георгия.

— До зарплаты еще десять дней. В столе ни копейки не оставалось. Где деньги взяла?

— Тамара выручила, до получки дала. Я к ней заходила после работы, — ответила устало.

— Ну, эта не обеднеет. Ее хахали кучеряво содержат. Живет, как королева, ни в чем не знает отказа, хотя сама по себе ничего не стоит. А вот западают на нее придурки. Я б такую не то в любовницы, в натурщицы не взял бы, — брезгливо морщился художник, поверивший жене безоговорочно.

— А за что Томку паскудишь? Она неплохо выглядит. Иначе на нее не западали бы! Ты лучше на себя глянь. Чем бабу осуждать, посмотрись в зеркало. С тобой обезьяны в зоопарке как с близким родственником здороваются. В клетку приглашают, обещают бананами поделиться.

— Ну, это ты лихо закрутила! Такие как я в большом спросе у горожанок. Знаешь, сколько женщин возле меня каждый день останавливаются, не столько на картины, сколько на меня глазеют. И заговаривают, вопросы всякие задают, между прочим, моей личной жизнью интересуются, — хвалился человек.

— Ой, уморил! Хоть не смеши! Дворничиха увидела тебя впотьмах во дворе, со страху сознание потеряла. Приняла за покойника, отрулившего с погоста. Когда в себя пришла, все молитвы вспомнила. Так ведь она простая баба!

— Лариса, все хочу спросить тебя, — подошел к жене вплотную:

— Где ты взяла деньги на новые туфли и колготки? Уж не скажешь ли, что Тамарка свои дала, у вас весовые категории разные! А ну, колись, где и как захалтурила? Или в хвосте панели прикипелась, подрабатывать взялась.

— Послушай, Павел, не перегибай палку, — сверкнули в глазах злые огни. Человек, увидев, не решился продолжать этот разговор. Но искоса смотрел на жену, ожидая ответ.

— Ребенка готовлю к поступлению в училище, занимаюсь с ним. Мне немного платят.

— А кто его родители, что за семья?

— Меня это не интересует.

— Хоть где они живут? — спросил Павел.

— Тебе какое дело?

— Почему раньше не сказала о подработке?

— Не сочла нужным! О себе подумала, что вконец оборвалась и обносилась. Или тебе моей зарплаты мало? Совсем обнаглел! Я отчитываться должна, а кому, кто ты в семье?

— Прежде чем меня упрекать, вспомни, куда сама скатываешься! В самую настоящую пропасть, в бездну! Из нее не будет выхода, она похлеще чеченской ямы, потому что в ней мучили тело. Ты, душой ответишь! — вышел на балкон, громко хлопнув дверью.

— Или увидел, или нашептали ему дворовые соседи? Может, заметили, как Жорка домой подвозил, и сообщили Пашке? Иначе с чего завелся, как приметил туфли и колготки, ведь никогда на мои тряпки не смотрел, не видел во что одета. В театр стал звонить. Того гляди встречать поперся бы, — прячет в потайной карман деньги, йрислушивается к шагам Павла, тот снова взялся за кисть и забыл о жене.