А потом каждый день ходил на ее могилку, плакал и звал ее тонким жалостливым голосом.

— Липа, Липа, — плакал он, сморкаясь и отирая бежавшие ручьем слезы.

Но Олимпиада Петровна не отвечала ему. Конечно же только из своей обычной супружеской вредности.

Иван Филиппович

Нет, не желаю вас, политических агитаторов, даже на порог пускать! Мало имею интересу до современной жизни и жгучих проблем бытия. Даже и не наблюдаю плавное проистечение событий в грядущее, потому как жду скорейшего перехода в мир иной для воссоединения с обожаемой супругой Олимпиадой Петровной, с которой прожили душа в душу и ни разу даже не поссорились за пятьдесят шесть лет совместного бытования.

(Олимпиада Петровна с того света: «Старый пень, что ты несешь? Не видишь разве, гражданин приличного вида и содержания, может, насчет прибавки к пенсии сообщить имеет. Может, он сахар подмоченный с уценкой распространяет, а ты его с порога гонишь! К тому же мне на том свете скучно и оченно интересно послушать про последние события в ваших земных палестинах».)

Да… Пятьдесят шесть лет душа в душу, разве на это способна нынешняя молодежь? Разве дождешься такого от вас, быстроногих быстроделов? Да вам же даже остановиться некогда, чтобы с человеком по душам покалякать, меняете супругов быстрей, чем стриженая девка успеет косу заплесть. Хоть на моего соседа Вовика Кукушкина взглянуть — и то тошно становится. Да если бы я столько женщин пускал в свою жизнь, то давным-давно бы окочурился, безвозвратно потеряв дыхание жизни. Скажу вам, если хотя бы одна столь противоправная попадется, как моя Липочка (царство ей небесное, пусть земля ей станет асфальтом), то вживе с ума сойдешь, не успеешь даже встретить старость.

(Олимпиада Петровна: «Что ты несешь околесину, старый? Противоправной меня обзываешь, хотя за всю жизнь я тебе слова поперек не сказала и всегда единым духом с тобой жила, а теперь не могу с того света достойно на поклеп ответить».)

Вы уж простите, молодой человек. Вечно Липочка меня перебивает, уж такой характер, ничего против этого сделать нельзя… А насчет Кукушкина, соседа моего, — это же любопытное дело! Женился-то он на Ленке-медичке, да только она и двадцати годов с ним не вытерпела, сбежала с дитями. Очень приятная была женщина, медицинский работник. Изящного телосложения, приятной внешности и скромного характера.

(Олимпиада Петровна: «Что ты брешешь, старый пень? Поперек себя шире, скверного нраву и всегда помои под наш плетень выливала! Медсестра… В морге бы такой медсестре работать!»)

Вот я и говорю, толста была сверх меры и скандалезна тож. И в морге бы ей работать по скверности характера. Однако с Вовиком они жили душа в душу до самых тех пор, пока она от него не ушла…

(Олимпиада Петровна: «Пока он самолично ее не выгнал через требовательность своей натуры!»)

Да, выгнал на мороз с малыми детьми… А потом, глядим, наш сосед точно с ума сошел — что ни день, то новую бабенку в дом тащит. И такие все симпатявые, фигуристые, ну прямо как моя Липочка в ее лучшие годы, когда вся ее противоречивость еще находилась в подпольном состоянии.

(Олимпиада Петровна: «Эк ты загнул, старый… Да я тебе за всю жизнь ни единого слова поперек не сказала! А что касаемо до соседа нашего Вовика, то вследствие аспидского характера его мамаши ни одна из супружниц у него надолго не задержалась».)

Вот и я говорю: характер у его мамаши был прямо ангельский… Уж так она мечтала личное счастье для своего сыночка устроить, чтобы после своего ухода на небеса, в райские места, вверить судьбу своего отпрыска приличной женщине с твердым заработком!

(Олимпиада Петровна: «Как же, в райские… Ха-ха! Видала я ее давеча в аду, чертям от нее тошно, жаловались на нее небесному начальству, слезами умывшись…»)

А ту дамочку, на которую вы намекаете, я прекрасно помню.